Серебряный змей в корнях сосны – 3

Уходя на праздник, они столкнулись с хозяином, Танакой, и тот едва заметил их, рассеянно извинившись. Кажется, он чувствовал себя дурно, но от предложения Кенты осмотреть его отказался. «Всего лишь сердце пошаливает», – отмахнулся он и ушел. Едва ли до утра кто-то вернется в рёкан.

– Он встревожен, – заметил Кента, когда они с Хизаши вышли на улицу. – Может, не стоит оставлять его одного?

– Он не один, есть работники, – возразил Хизаши. – К тому же ты забиваешь себе голову чужими заботами, а это вредно для течения ки.

– Ки?

– Только не говори, что даже этого не знаешь.

Хизаши неторопливо двинулся на звук музыки и неразборчивый гомон человеческих голосов. Фестиваль начался на закате, а основное его действие приходилось на поздний вечер и ночь. Сейчас же огни фонарей уже заменили свет солнца, и улицы заливало неровное красно-желтое сияние, отгоняющее тьму в самые укромные уголки. Небо казалось безумно черным, непрозрачным, оно будто поглощало любой свет, обволакивало город, еще более яркий на фоне тьмы по его краям. Кенте примерещилось, что все вокруг ненастоящее, и сам он – куколка, помещенная в клетку из расписной бумаги.

– Как бы объяснить понятнее? – меж тем рассказывал Хизаши. – В любом человеке есть особая энергия, она течет по невидимым глазу каналам-меридианам, пронзает каждый сун тела и является основой для постижения оммёдо. Если твоя ки сильна, она даст возможность видеть незримое, совершать невероятное. И напротив, если ки слаба и на ее пути встречаются заторы, то и здоровье будет слабо, и тело немощно, и разум ограничен. Но свою ки можно укрепить и развить тренировками, и верх развития ки – искусство оммёдо.

– Значит, моя ки сильна?

Хизаши прищурился и посмотрел на Кенту свысока.

– Не обольщайся. Она достаточно сильна, чтобы дать тебе шанс, но я не ощущаю ничего выдающегося.

Кента подумал и решил не обижаться. В конце концов, оценка настоящих оммёдзи важнее и веры ей больше.

– А твоя ки? Какая она?

– О! – как-то странно улыбнулся Хизаши. – Она многих бы заставила удивиться.

– А ты не особенно-то скромен.

– К чему скромность, когда все и так видно?

Кента пожал плечами и не стал ничего отвечать. Едва ли Мацумото догадывался, насколько Кенте «и так видно», но пока это никому не доставляло хлопот, все в порядке. Дурных людей тоже предостаточно, но никто не тычет в них пальцами на улице: «Смотрите, этот человек лжив, а тот жаден!» У каждого должен быть шанс показать, каков он на самом деле.

Площадь Ямаситы гудела растревоженным ульем: люди веселись, несмотря на поздний час, толкались у лотков с угощениями и различными товарами, выбирали самые красивые фонари из тех, что изготовили на конкурс, отовсюду звучала музыка, отбивали ритм барабаны, процессия с огнями и танцами заканчивала обходить город и скоро должна была вернуться в исходную точку. Кента не знал, куда смотреть в первую очередь, и потому застыл столбом на месте, вынуждая людей его обходить.

– В чем дело? – ехидно спросил Хизаши. – Уже хочешь вернуться и составить компанию Танаке?

– Нет! – воскликнул Кента. – Я просто немного растерялся.

– Смешной, – бросил Хизаши, отворачиваясь. Его высокая узкоплечая фигура в хаори с кленовыми листами, так подходящими сезону, едва не скрылась в толпе, и Кента кинулся следом и успел схватить за широкий рукав. Так, словно ребенок за матерью, он и пошел, глазея на изобилие товаров и закусок, которые готовили прямо тут, распространяя смесь манящих запахов.

– Идут, идут! – послышалось с разных сторон, и Кента, оглянувшись, увидел слепящее пятно, надвигающееся на них из темноты неосвещенной улицы. Или огни на ней погасили только что?

Он отпустил рукав Хизаши, и толпа разделила их.

Смолкла музыка, тревожно и редко разрывали тишину удары в огромные барабаны. Процессия двигалась по темной улице без песен и веселья – похожая на призрачное шествие. Мрачные фигуры женщин и мужчин ступали медленно, точно плыли по воздуху, фонарики в их руках покачивались, бросая отсветы на закрытые одинаковыми белыми масками лица.

Снова ударили в барабаны, процессия замерла на миг и продолжила свой скорбный путь, символизирующий ту страшную ночь, когда снежный демон приказал людям выйти из домов. Так гласила легенда, и Кента хорошо ее запомнил. Полностью поглощенный мистическим зрелищем, он смотрел, как медленно, рывками, будто преодолевая сопротивление, люди входят в круг света ярмарочной площади и идут сквозь нее, чтобы потом сплошной поток разбился на два и окружил собравшихся жителей светящимся кольцом. Кента оказался точно на пути молчаливой процессии, видел блеск чужих глаз в прорезях масок. Вместе со всеми он посторонился, не отрывая взгляда, пока не прошел последний из участников.

И лишь потом спохватился, а где же теперь искать Хизаши?