Серебряный змей в корнях сосны – 3

«Недолго осталось, мальчик, – услышал он в шорохе рвущейся бумаги стенных перегородок. – Скоро ты увидишь разницу. Увидишь, что был рожден для великой цели».

– Какую разницу?!

Кента дернулся, и голова соскользнула с подушки на пол. Еще немного времени понадобилось, чтобы понять, где он и что сон закончился. За фусума угадывался силуэт сидящего Мацумото, перед ним на столе горела свеча.

Кента медленно выдохнул, сел и пригладил волосы. Лоб покрылся потом, хотя в помещении было довольно свежо – ложась, Кента забыл проверить жаровню. За перегородкой что-то изменилось, Хизаши повернул голову, и когда Кента присоединился к нему, на пороге возник давешний юноша. Выглядел он испуганным и робким, но вместе с тем внутри него горел огонь, выдающий подлинное отчаяние. И, прежде чем кто-либо успел задать вопрос, он выпалил:

– Каэдэ собираются убить!

Разобраться в рваном рассказе юноши по имени Рёта оказалось непросто, по крайней мере, поначалу. Он волновался, заикался, оглядывался на темнеющий позади сад, и Мацумото задвинул сёдзи и встал к ним спиной, чтобы их гость уже наконец хоть немного успокоился.

– Что значит, собираются убить? – переспросил Кента. – Кто? Зачем?

– Чтобы задобрить богов. Хозяин строит во внутреннем дворе новое святилище.

Кента бросил недоуменный взгляд на Хизаши, тот передернул плечами.

– Ритуал хитобасира, полагаю. Приношение человека в жертву при строительстве, чтобы привлечь удачу и снискать благословение ками на это место.

– Разве такое не запретили еще лет сто назад?

Хизаши только усмехнулся.

– Как думаешь, многое ли остановит человека, особенно богатого и знатного, от совершения того, что принесет выгоду?

– Не может быть, – не поверил Кента. – Зачем ему это? Надо быть в полном отчаянии, чтобы решиться…

Тогда Рёта все же прервал их:

– Оммёдзи-сама, я не лгу. Не понимаю, как хозяину удалось околдовать Каэдэ, но в поместье все знают, что хозяин проклят!

Едва этот возглас затих, стало так тихо, что слышно было, как шелестят снаружи потревоженные ветром деревья и осыпается с них нападавший за вечер снег. Даже Хизаши выглядел удивленным, а ведь он всегда предполагает худшее. Но проклятие… Никто бы не подумал об этом.

– Проклят? – протянул Мацумото с сомнением. – Отчего же он не сказал нам? Мы же оммёдзи. Могли бы помочь.

– Это секрет, – округлил глаза Рёта. – Пожалуйста, заклинаю, не выдавайте меня хозяину!

Он рухнул на колени и вытянулся на полу, уткнувшись носом в доски. Хизаши посмотрел на Кенту поверх него с некоторой растерянностью, так ему не свойственной.

– А в чем это проклятие выражается?

Не поднимаясь, Рёта ответил:

– Я не знаю точно, но слышал, будто все из рода Хагивара, кто покидал поместье, погибали страшной смертью. Вот хозяин и…

То, что казалось чудачеством молодого поэта, обретало пугающие черты. Кента пытался вспомнить, ощущал ли он нечто странное, находясь рядом с ним, но не мог.

– Но почему Каэдэ? – спросил Кента все-таки. – Разве господин Хагивара не относится к ней лучше, чем к остальным.

И тут же сам нашел ответ на свой вопрос. Хизаши лишь озвучил его мысли:

– Возможно, он берег ее как драгоценную жертву. Что ж, признаю, я был не прав.

– Лучше бы ты не ошибался, – вздохнул Кента. – Хитобасира… Это слишком жестоко!

– Так вы спасете Каэдэ?

Прежде чем Хизаши успел ответить, Кента решительно кивнул:

– Да. Мы сделаем все, что в наших силах.

Конечно, когда они остались вдвоем, Хизаши настроя Кенты не разделил. Скрестив руки на груди, он уставился на него сверху вниз с осуждением.

– В прошении не было ни слова ни о каком проклятии. Не надо лезть, куда нас не просили.

– Ты разве не понимаешь? Девушка умрет.

– Девушки каждый день умирают. Мы спасли ее от бандитов, продлили срок ее жизни еще на день-два. Чего тебе еще надо?

– Чего мне точно не надо, так это отправиться восвояси со знанием, что ничего не сделал, чтобы спасти невинную жизнь!

Кента не заметил, как повысил голос, и это произвело на Хизаши впечатление. Плохое.

– Не все жизни можно спасти, ты же не бог, даже не ками.

– Да! Я не ками, людям в одночасье не стать богами, но как человек я могу сделать то, что от меня зависит, и тогда у настоящих богов станет чуть меньше работы.

В глазах Хизаши возникло что-то темное, тяжелое, чуждое. Он наклонил голову, глядя на Кенту исподлобья, и голос его засочился лживым равнодушием:

– Так, значит, ты у нас теперь помощник богов. Думаешь, тебе найдется местечко в Такамагахаре?

Пыл Кенты малость поутих, и он поспешил объясниться:

– Я вовсе не это имел в виду, ты же знаешь.

– Знаю, – бросил Хизаши и прошел мимо к своему футону, скрылся за ширмой и погасил свет. Кента чувствовал, было сказано нечто, что пришлось тому не по душе, но не мог сообразить, что именно. Это окончательно испортило настроение, и в постель Кента вернулся понурый и встревоженный.

До рассвета ему так и не удалось заснуть.

* * *