Серебряный змей в корнях сосны

Арата тронул его за рукав. Хизаши подавил зевок и повел Куматани обратно, к горящему негаснущим огнем бумажных фонарей подножию горы. Прохлада привела Мадоку в чувство довольно быстро, и помощь в передвижении ему уже не требовалась, но он отставал, пытаясь выровнять нетвердый шаг. Куматани сам идти не мог, но очень старался. Его ноги двигались в разладе с головой, и Хизаши приходилось ловить его при малейшей попытке накрениться вбок, так что обратный путь занял гораздо больше времени.

На второй площадке Хизаши ощутил минимум двоих неспящих, и они двигались точно навстречу. Прятаться было негде, кроме жилых построек для учеников и засыпанного песком места для утренней тренировки, в этой части территории не было практически ничего.

И Хизаши толкнул Кенту в спину так, что тот вылетел на свет и едва не свалился под ноги троице старших учеников, точно так же возвращавшихся с ночного загула, но куда более открыто. Хизаши узнал рыхлое, с маленьким подбородком, лицо Нобута, который проявлял интерес к их компании со дня поступления, и если Хизаши он побаивался, а Сасаки задирал, то Куматани вызывал у него и его товарищей презрительную брезгливость, которую только могут испытывать детишки аристократов к деревенщине, которая не знает, с какой стороны садиться за кото.

– Кто здесь? – В лицо Кенте ткнулся фонарь на длинной ручке. Красноватый свет залил и без того красные щеки, придавая Куматани сходство с они, какими их изображают на гравюрах.

– Угадай, – пьяно предложил Кента, и Хизаши отошел глубже в тень, чтобы понаблюдать издалека за спектаклем, который уже начал разворачиваться под лунным сиянием. – А, погоди. Ты же идиот, ты не догадаешься.

Хизаши готов был захлопать в ладоши, тогда как остальные «актеры» его восторга не разделяли.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать? – ожидаемо разъярился Нобута. – Ты даже не ученик Дзисин!

– Я стану лучшим, слышишь? – Кента сунул кулак ему под нос и потряс. – Вся ваша школа будет стоять передо мной на… ик… коленях.

Мадока потянул его за ворот сзади.

– Хватит, ты пьян, как свинья.

– Отстань! Я с ними еще не закончил!

Пошатываясь, он, тем не менее, гордо выпрямился и плюнул Нобуте под ноги. Такого никто бы не стерпел, и Нобута размахнулся для пощечины, вот только пока он отводил руку, Кента ударил его в подбородок, потом в живот и, когда воющий от боли ученик упал на колени, пихнул ногой в плечо.

– Ты всего лишь слизняк, – бросил Кента, и от его голоса по коже пробежал холодок. – Прочь с дороги. Все.

Хизаши видел больше, чем остальные. Он видел, как фигура Кенты подернулась темной дымкой, и Хизаши возбужденно вцепился в веер, почти ломая пальцами лакированные пластины. Вот оно. Доказательство, что никто не идеален. Устраивая все это, чтобы подставить «друзей», Хизаши и не думал, что результат окажется таким интересным.

– Ты поплатишься, – прохныкал Нобута, но никто из товарищей не кинулся его защищать, только трусливо отволокли подальше. – Клянусь честью!

Куматани не стал их преследовать, так и стоял, гордый и пугающий, пока приступ тошноты не скрутил его пополам. Тогда Хизаши вышел на свет – одновременно с дежурным, скучающим на обходе. Его фонарик, белый с красным, застыл с другой стороны тренировочного поля, и Хизаши с готовностью воскликнул:

– Куда вы втроем ходили? Разве я не предупреждал, что это запрещено?

* * *

Вердикт должны были вынести на рассвете. До этого времени никто в комнате не спал: кто-то просто не мог заснуть, кому-то было слишком плохо. Они только что вернулись из зала Правосудия, все, кроме Куматани, он был не в состоянии даже сидеть ровно, и за осквернение зала на глазах у почтенных сэнсэев им бы добавили еще и плетей. Так удалось обойтись без порки, и Хизаши считал это своей личной победой.

– Что такие кислые лица? – спросил он, но на него не обернулся даже Мадока. – Если бы не я, вас бы на рассвете прилюдно высекли.

– Если бы не ты, – прорычал Мадока, – нас бы не поймали. Ты нас предал!

– Я вас спас. Нас бы все равно заметили, а так я смог выступить поручителем.

– Ты сказал, что мы глупые.

– Я сказал, что вы еще незрелые. Я старше, мне виднее. Да и сработало же?

Кента сдавленно замычал, и Сасаки заботливо сунул ему в руки таз. Мадока поднял оконную створку, впустить свежий воздух. Кента спускал потраченные на еду деньги с равными промежутками времени последние четыре часа.

– Может, позвать лекаря? – предложил Сасаки. – Его ки сама не справляется.

– Сэнсэй Ниихара запретил.

– Это же жестоко.

– Все вопросы к нему. – Мадока махнул рукой на Хизаши и лег лицом к стене.

Под жалобные стоны Куматани ночь окрасилась в серый, забрезжил рассвет.