Серебристое дерево с поющим котом

И правда, никто в этом новом саду не приставал к маленьким, не отнимал игрушки, не обшаривал чужие карманы и не устраивал драк. Даже самые “крутые” парни, приходя сюда, делались вполне смирными и никого не задевали.

Могут сказать, что так не бывает. Но, во-первых, эта повесть – сказочная. А во-вторых… ну, должно же быть в нашем городе хоть одно место, где все дети могут играть и веселиться без опаски…

Конечно, главной достопримечательностью молодого парка было дерево. Громадное, неизвестной породы. Никто не знал (или, вернее, почти никто), как и почему оно тут выросло. Но никто особенно и не домогался разгадки. К дереву подходили, притихнув, позабыв шумные игры и всякие заботы. И останавливались в десяти шагах. Дальше никто не шёл, словно по траве проложена была невидимая граница. Впрочем, люди этой границы не чувствовали и ничего не боялись, но… не подходили, вот и всё.

Может быть, не хотели тревожить кота.

Дело в том, что в мае на дереве появилась большая цепь. Она обвивала ствол от кроны до земли и сверкала ярким золотом. Ну едва ли она была золотая, скорее всего из какого-то жёлтого сплава. Но очень красивая. Иногда из гущи листьев появлялся большой серый кот с чёрным кончиком хвоста. Он величаво ступал по крупным звеньям цепи, обходил дерево сверху донизу и обратно. Все смотрели на него с почтением и ждали. Иногда кот вставал на задние лапы, а передними делал движения, словно играл на гитаре. При этом раздавалась музыка. Потом кот… начинал петь. Голосок у него был тонкий, с кошачьим акцентом и с хрипотцой. Но приятный. Кот пел чаще всего старые ро­мансы, но была в его репертуаре и современная песенка:

Почему-то этим летом
Я грущу невыразимо.
Снится, снится мне планета
Под названьем Ллиму-зина.

Некоторые, правда, утверждали, что кот поёт не сам, а в листьях спрятан магнитофон. Но это были в основном взрослые. А мальчишки и девчонки знали, что у кота на­стоящий артистический талант. Это было так же верно, как и то, что имя кота – Потап…

Вот и все чудеса, о которых следовало рассказать в этой повести… Хотя нет, надо упомянуть ещё об одном. Тоже весьма необычайном.

Прошлым летом Пека так усердно занимался с профес­сором, что в третьем классе стал писать совершенно без ошибок! Согласитесь, что это даже более удивительно, чем поющий кот..

И только если в диктанте или упражнении попадалось слово “морковка”, Пека писал его через “а”. Марковка ! Но учительница Анна Васильевна знала, что Пека так посту­пает из принципиальных соображений, и в конце концов перестала подчёркивать ошибку.

1992 г.