Серебристое дерево с поющим котом

Он многое узнал и понял, поскольку был неглуп от при­роды. Правда, инопланетную сущность Антошки он так и не разгадал, но стало ему ясно вот что. На просторном чер­даке, где полно всякой аппаратуры, мальчишки занимаются какими-то опытами. Довольно хитроумными и наверняка незаконными. В результате таких опытов один из них – щуплый, на тонконогого птенца похожий пацаненок – на­учился влезать в лежащую на боку бочку и пропадать там. Вернее, не совсем пропадать, а превращаться в искру, ко­торая иногда поселялась в стеклянной банке.

Дело это, конечно, удивительное. Но Степана Степаны­ча встревожила не сама по себе необычность опыта, а воз­можные последствия. Искра, без сомнений, оставалась жи­вой. И при своей крошечности и незаметности всегда могла проникнуть в самые тайные уголки торгового предприятия “К Вашим услугам”, чтобы выведать сокровенную инфор­мацию. Ай-яй-яй… Степан Степаныч теперь вздрагивал да­же тогда, когда перед глазами искрилась на солнце случай­ная пылинка. И, конечно, в любую свободную минуту продолжал наблюдение.

Надо сказать, что чердачное окно располагалось в торце помещения, поэтому весь институт Маркони просматривал­ся в него насквозь. Порой мешали, правда, блики стекла. Но в то утро, с которого начались новые приключения Ло­шаткина, окно оказалось распахнуто. Несколько дней сто­яла дождливая зябкая погода, но сейчас опять вернулось горячее безоблачное лето, и Маркони, проснувшись, рас­крыл створки.

Кап в ту ночь спал в банке. Он поступал так время от времени, чтобы не отвыкнуть совсем от своего ллиму-зинского состояния.

Ещё не совсем прогнавши сон, Кап магнитным импуль­сом, издалека, включил преобразователь. Этот способ при­думал Маркони, чтобы Кап мог сам пускать прибор в ход, когда пожелает. Бочка-биокамера привычно загудела от на­пряжения. Кап взлетел с упругой капроновой лески, описал круг по чердаку и на полной скорости промчался сквозь бочку. Лихо выкатился на пол Антошкой.

– Привет, Маркони!

Следует заметить, что Антошка давно уже научился появляться в той одежде, которая требовалась по погоде. По­этому с гардеробом его не было никаких проблем. Сейчас он оказался в джинсах, ботинках и серой поролоновой курт­ке с капюшоном и блестящими кнопками.

– Привет, – сказал Маркони. – Ты чего так выря­дился? Гляди, какое утро, жара будет…

Антошка подбежал к окну. Ещё пахло вчерашним до­ждем, но солнце сверкало и грело изо всех сил. Антошка засмеялся, сдёрнул и откинул куртку на табурет. Высунул­ся из окна, повертел под лучами головой. Потом прыгнул в биокамеру, превратился на миг в Капа и снова вылетел Антошкой – уже в красных трикотажных шортиках, в оранжевой майке с чёрным змей-горынычем на пузе и в сандалиях на босу ногу.

А куртка так и осталась на табурете.

На неё-то и смотрел с замиранием Степан Степаныч, наблюдавший эту сцену.

Чтобы полностью понять всё волнение коммерсанта Лошаткина, постарайтесь хоть на миг представить себя на его месте.

На табурете лежал товар. Товар, который между де­лом, прямо из воздуха сотворил похожий на юркого чибисенка мальчишка.

Куртка, судя по всему, была импортная. И этот птенец, ныряя в бочку то с одной, то с другой стороны, мог, види­мо, понаделать таких курток и всякого другого товара ви­димо-невидимо! Без всяких затрат! Играючи! О-о-о, как сладко заныло сердце Степана Степаныча, как застучало потом! Какие мысли взвихрились в его голове, какие рас­пахнулись перед ним светлые горизонты!

Вмиг он позабыл все обиды на этих мальчишек! Вмиг простил все свои прежние страхи и отбросил подозрения. Он любил теперь обитателей чердака всей душой!

Лишь бы только договориться с ними! Лишь бы убедить, что совместное предприятие принесёт им всем небывалый успех и процветание! Они производят – он продаёт!

Он убедит! Они же славные дети, разумные дети, не враги своему счастью. Надо только спешить, чтобы кто-ни­будь его, Степана Степаныча, не опередил!

Первым, кого Лошаткин увидел на улице, был рэкетир Пека Тонколук. Но и к нему Степан Степаныч испытывал сейчас самые нежные чувства. Тем более что нынешний Пека ничуть не походил на злодея.

Пека шёл на занятия к профессору Телеге. Уже прошли те дни, когда занятия эти казались Пеке подневольным делом. С многомудрым “Аликом” и с самим Егором Никола­евичем Пека сделался приятелем. Упражнения со словами оказались увлекательнейшим делом, и тайны русского языка Пека открывал для себя, словно смотрел многосерийный мультик с приключениями, пиратами и кладами. Каждый день он шёл теперь к профессору как на праздник. И вы­глядел поэтому соответственно (благодаря тёте Золе, разу­меется). Волосы его были расчесаны, уши сияли розовой чистотой, а на отмытых коленках и на носу горели солнеч­ные зайчики. Сиял и отложной белый воротничок – особая забота тётушки.

Короче говоря, если это и был юный рэкетир, то явно перевоспитавшийся. И Степан Степаныч окликнул его с са­мой дружелюбной улыбкою:

– Мальчик! Эй, мальчик!.. Можно тебя на минуточку?!

Пека, разумеется, узнал коммерсанта Лошаткина. Од­нако ни робости, ни смущения не проявил. Остановился и сказал: