Серебристый свет. Подлинная жизнь Владимира Набокова (ЛП)

Поначалу Франц едет в Берлин третьим классом (121); разделенная на три части сцена мистерии (121); "три дырки" на бледном лице спящего Франца ("две блестящие,- стекла очков, и одна черная - рот", (123); "треугольник лба" Марты, который Драйер видит в зеркале (137); частота употребления параллелизмов или предложений, состоящих из трех слов: "Хорошо, прохладно, просторно" (141), "он почувствовал у себя в голове все мячи, все мячики, все мячишки" (163) - что само по себе является отзвуком ряда из 2-й главы "Машеньки": "и бублики, и бриллиантин, и просто бриллианты" (М, 40); "Она расспрашивала его о детстве, о матери, о родном его городке" (165, 166); "Драйер заполнял всю спальню, весь дом, весь мир" (236); "Вода. Ясность. Счастье." (244); "Все кругом журчало, шелестело, дышало" (245); "Эти расфуфыренные ребятишки теперь купцы, инженеры, чиновники..." (255); "она чувствовала и покой, и освобождение, и благодарность" (277); "В душе была пустота, глухота, покорность" (278); наконец, просто повторов одного и того же слова или слов (требование Драйера, чтобы Франц звал его "дядя, дядя, дядя" (134); его обращенные к шоферу слова "Трах, трах и еще раз трах" (161); "все равно - сегодня, сегодня, сегодня..." (167); "Следующий раз, вот клянусь, клянусь... матушкой клянусь..." (172); "Я считаю про себя, считаю... считаю..." (177); "на белую, белую, нестерпимо белую скатерть" (194); "Осмотрен. Осмотрен. Осмотрен" (228); "Нет, нет, нет" (229); "Чисти зубы нашей пастой, улыбаться будешь часто. Чисти зубы нашей пастой. Чисти зубы" (237).

Куда все это ведет и нас и читателя, сказать не могу. На мой вкус, самое удачное в книге место находится ближе к ее концу, в 11-й главе: "Ослепительно горела на солнце серебряная сахарница. Потом она медленно потухла. Вспыхнула снова" (244). Вот это уже чистый Набоков. С другой же стороны, критика Эрики по адресу Драйера может быть отнесена и к Набокову, жестокие стороны натуры которого достаточно известны: "Чувствительность эгоиста, - говорила когда-то Эрика, - ты можешь не заметить, что мне грустно, ты можешь обидеть, унизить - а вот тебя трогают пустяки..." (256). Подробности вещь хорошая, но искусство должны пропитывать куда более возвышенные элементы человеческого опыта. И меня повергает в грусть то обстоятельство, что Сирин не удосужился в большей полноте исследовать царственную тему, намек на которую содержится в названии его романа (см. примечание 2).

Один, последний testenborder , как говорим мы, зембляне. Явственным кивком в сторону первых признаков неприятностей, которые свалились на Йозефа К. в " Der Prozess " Кафки, опубликованном за несколько лет до КДВ ( "Die Kochin der Frau Grubach, seiner Zimmervermieterin, die ihm jeden Tag gegen acht Uhr fruh das Fruhstuck brachte, kam diesmal nicht. Das war noch niemals geschehen" ), является удивление Франца в конце 11-й главы: "Почему ему не дали сегодня кофе?" (253, 254). И действительно, почему? Более подробно о Набокове и о том, другом Франце, см. в моей 5-й главе.

КОММЕНТАРИИ

1. Все ссылки даются по изданию: Владимир Набоков. Король, дама, валет в дальнейшем КДВ. Собрание сочинений в 4т. М., 1990, т.1.

2. Не следует упускать из виду то обстоятельство, что русское его название, перезаписанное латиницей, образует анаграмму английской фразы " Look at Valdemar " ("Смотри на Вальдемара"), то есть завуалированную ссылку на Вальдемара Невнятного (1803-1867, правил с 1815-го по 1863-й), мудрого, но слабого короля, скончавшегося в изгнании. Вальдемар, имя коего представляет собой земблянский вариант распространенного славянского имени "Владимир", пришел к власти в начальные годы XIX столетия, будучи еще застенчивым двенадцатилетним отроком. Донимаемый своей амбициозной матерью, королевой Сидрой Заливной, желавшей, чтобы сын стал отважным королем-воителем, подобным отцу ее Торлаку Третьему, и ласкаемый своим регентом, эрцгерцогом Гингольдом-из-Октаном, заботившимся более о собственных мимолетных наслаждениях и престиже, чем об участи, уготовленной державе опекаемого им юного принца, Вальдемар сумел невесть каким образом уклониться от всех путей, кои норовили проложить для него многообразные менторы, и, ко всеобщему удивлению, обратиться в мужественного, атлетичного, эрудированного, благожелательного и падкого до забав монарха, любимого народом, но, к несчастию, столь склонного к мечтаниям, что каждодневные грезы его оказались несовместимыми с заботами о том, что происходило в управляемой им пусть небольшой, но по временам сложноватой стране. В конце концов Вальдемар, свергнутый тайной организацией озабоченных аристократов, бежал в Париж, где и скончался в 1867 году, не оставив наследника.