Серебро далёкого Севера

Висеть, а точнее — проноситься над землей выше птичьего полёта и лишь чуть ниже темных и пугающе тяжелых облаков, которые вызвала своим последним колдовством валькирия, поначалу было страшновато. Только потом, когда Зборовский ощутил всем телом упругую завесу, которая удерживала их вместе с Юраем и немногими пожитками в тесном невидимом мешке и не давала упасть, заодно и защищая от встречного ветра… Тогда он слегка успокоился и начал оглядываться по сторонам. Пока что под ними разворачивались перелески и пустоши, но никаких признаков человеческого жилья не наблюдалось. А Танненхильд всё неслась над землей дальше и дальше, мощными взмахами крыльев сотрясая и раскачивая кокон с двумя незадачливыми путешественнниками, который держала в руках. Куда подевались в полете ноги небесной воительницы, понять барон так и не смог, хотя и пытался. Юраю в этом отношении было куда проще — тот продолжал оставаться в беспамятстве и самое интересное, как всегда, пропустил.

В какой-то миг впереди блеснуло зеркало широкой водной глади, и валькирия начила снижаться, постепенно замедляя свой полёт. "Должно быть, Бело Озеро, — подумал Зборовский, припомнив дорожные карты. — Но Алатырь-город стоит на другом его берегу, на северном, ведь мы же летим с юга? Так куда же нас несёт сейчас Танька, дурья ее башка?!"

Если Танненхильд-как-там-её-доттир умела читать мысли, то подобная непочтительность могла бы обойтись Владу очень дорого, но ему было уже все равно. Чему быть, того не миновать, а грубая солдатская шутка или смачное солёное словцо всегда были самым надежным средством, чтобы удержаться от паники и вернуть себе трезвый взгляд на окружающее в любой ситуации. Валькирия же тем временем спустилась к поверхности и плавно притормозила перед внушительных размеров деревянным теремом, который стоял на невысоком, поросшем луговой травой пригорье в окружении десятка домишек попроще. Вот, наконец, окутывавший энграмцев плотный невидимый мешок исчез, и ноги Зборовского ощутили землю под ногами. Барон первым делом аккуратно придержал Юрая, осторожно укладывая его бездвижное тело на траву, и лишь потом смог поднять взгляд. Как раз вовремя, чтобы увидеть крепкого окладистого мужичка с черной бородкой, который рассерженно глядел с крыльца терема на складывающую крылья небесную деву:

— Что, Танюха, опять озоруешь? Сколько раз я тебе говорил: не твоя это губерния, негоже здесь свою полную силу выказывать! Смотри, еще раз такое вытворишь — домой отправлю!

Бородатый крепыш взмахнул рукой, и, повинуясь его жесту, вокруг валькирии начал заворачиваться воздушный вихрь. Вихрь этот был очень точным и узким: не коснувшись ни стоявшего в нескольких шагах Зборовского, ни лежавшего у его ног волшебника, ветровая круговерть окутала Танненхильд, укрывая ее поднятой с земли листвой вперемежку с травинками и сором, в которые ненароком затесалась даже какая-то случайная мышь, которая сейчас истошно пищала, описывая в воздухе всё ускоряющиеся круги вокруг того места, где только что стояла крылатая воительница. Шелест ветра становился всё громче и тоньше, потом перешёл в свист… Наконец, после резкого хлопка воздух неожиданно успокоился, и среди опавших листьев проявилась прежняя Танька — девчонка-охотница в слегка потрёпанной кожаной куртке.

— Проблемы у нас, вуйко, — произнесла она извиняющимся тоном. — На тебя вся надёга!

Пока девушка вполголоса изъясняла бородачу беду Юрая, барон приходил в себя после стремительного полета под небесами. Вообще, та вереница необычайных происшествий, которая обрушилась на него за последние несколько часов, чуть менее крепкую душу запросто могла бы лишить рассудка. Неожиданное нападение разбойников само по себе, конечно, — случай не из редких. Но вот то, что за этим последовало — телепорт на полтораста лиг в неизвестность, встреча сначала со звеберем, а потом с лисицей-оборотнем, которая меняла облики как перчатки и в конце концов оказалась не более не менее чем Высшей Сущностью… Чтобы понять и осмыслить любое из этих событий, по-хорошему требовалось изрядное время. Однако барон Зборовский недаром считался одним из достойнейших мужей при дворе Вильдора — для того, чтобы прийти в себя, ему хватило считанных мгновений. Недолго ломал голову Влад и над тем, к кому именно в гости принесла путников нелегкая в лице Танненхильд-растудыть-ее-доттир. Лишь один человек во всем Белозерье мог себе позволить указывать грозной крылатой воительнице, как ей следует себя вести — и это был отнюдь не царь Венцеслав. Теперь оставалось только вспомнить, как следует обращаться к верховному магу в здешней стране, ведь принятое в Энграме вестенландское "Ваше Сиятельство" тут было не в ходу. Но Влад сумел выкопать из своей памяти даже и это, так что когда Танька-Теннеке подвела к нему своего собеседника и официально представила их друг другу, он поклонился с должным почтением:

— Счастлив встретиться с вами, Светлейший! И сожалею, что при столь печальных обстоятельствах.