Серебро далёкого Севера

По мере того, как магическая воля Всесвята обретала словесное воплощение, ближайшая к окну часть комнаты с золотой чашей становилась все светлее, а в противоположной стороне, над чашей оловянной, постепенно сгущалась темнота. Постепенно голос чародея обретал всё большую силу и властность, а радужная дорожка, соединяющая чаши, заискрилась и запульсировала. Краем глаза Влад заметил, как со своего сиденья встает Теннеке… Впрочем, нет, уже истинная Танненхильд Олбеорнсдоттир, в полной силе и во весь свой огромный рост, с крылами за спиной и с мечом в руке. Наконец, когда блеск радужной искрящейся полосы вдоль стола стал совсем нестерпимым, прозвучали завершающие слова заклинания: "Инк`oрпоре, девид`eре, сепар`aре… Хокк!!!"

Одновременно с этим резким, "закрепляющим" колдовство возгласом Всесвята Танненхильд молниеносным движением рубанула своим мечом стол ровно посередине, с оглушительным свистом рассекая его на две половины.

— Ох, грехи мои тяжкие, — уныло подумал всесвятовский столяр, разбуженный в своем углу на людской половине терема этим бьющим по ушам звуком. — Опять барину новый стол мастерить!

Дальнейшие события барон Зборовский осознавал уже с трудом — сказывался весь безумный прошлый день и последовавшая за ним бессонная ночь. Кажется, они медленно и осторожно шли втроем из светелки в Юраеву палату: впереди Всесвят, ладони которого еще слегка светились после сотворенного заклинания, постепенно угасая. За ним — валькирия, уже возвратившаяся в образ светской дамы Теннеке, с золотой чашей живой воды в правой руке. Барон шел последним, стараясь старательно не расплескать мертвую воду из той чаши, которую он держал в руке левой: "В шуице, барон!" — просьба чародея была равнозначна приказу.

Когда они вошли в палату и остановились у постели Юрая, маг сначала плеснул на застывшее тело водой, зачерпнутой у Влада. Из произносимого при этом заклинания Зборовскому запомнилось только"… что разъято, соедини; что разбросано, собери; что отверсто, замкни!" Потом настал черед воды из золотой чаши: "… пробудись, заснувшее; взрасти, отмершее; восстань, павшее!" Взмах рук Всесвята, изумрудно-зеленый всполох колдовской молнии… И ровное, с легким всхрапом дыхание Юрая.

— А теперь всем — отдыхать! - подытожил чародей, вытирая со лба капельки пота. И ехидно добавил вполголоса:

— Впрочем, ваш недоумок Сальве уже давно отдыхает в сторонке. Да уж, ему такое не по зубам!

……

Увы, многомудрый архимаг ошибался. То, чем был занят в данный момент лорд Сальве, не слишком походило на отдых. Хотя в этот рассветный час тяжким испытаниям подвергались не упомянутые Всесвятом зубы опального Вачи, а скорее — его язык. Никто из близко знавших волшебника не поверил бы своим глазам, увидев его сейчас, но факт остается фактом: лорд Сальве в чем мать родила стоял на коленях перед ложем, на котором развалилась, высоко задрав юбки и раскинув ноги, черноволосая донна Мадлейн, и послушно вылизывал ее пахучую мохнатку.

А ведь начиналось все совершенно безобидно и многообещающе. Сальве спокойно проследовал за дамой на улицу, не задавая никаких вопросов — хорошо известно, что полчаса молчания в присутствии женщины позволяют добиться намного большего, чем два часа настойчивых уговоров. Так что Вачи решил не торопить события. Настораживало лишь то, что незнакомка оказалась полностью закрыта для магического изучения: все поисковые заклинания бесследно исчезали в туманной дымке, которую рассеивал небольшой круглый амулет, кулоном на цепочке притаившийся в глубинах её декольте. Зато сам амулет был явственно различим колдовскому взору, и спутать его было невозможно ни с чем. "Арм-и-Тин", или, в просторечии, армитинка, выглядит как круглый диск, разделенный волнообразной кривой на две одинаковые изогнутые части; словно две змеи кусают друг друга за хвост, сцепившись в кольцо. Такой знак — символ веры в Двух Богов — начертан на входных воротах каждого храма, а глубоко верующие и богобоязненные люди вышивают его на своей одежде или носят как украшение. Но тот амулет, который имела на себе безымянная брюнетка, недвусмысленно указывал, что его владелица — дама далеко не простая. Темная половина ее диска была выполнена из обсидиана, светлая же — из золота, а намолен он был настолько сильно, что смог успешно противостоять магии Сальве. И это при том, что Сальве был чародеем весьма могущественным и своей силы после вынужденного отъезда из Вильдора отнюдь не растерял!

Поэтому перед богато украшенной каретой, к которой подвела Вачи таинственная незнакомка, он остановился и, не прерывая молчания, вопросительно посмотрел на женщину. Вопросительно и многозначительно.

— Донна Мадлейн, к услугам Вашего Сиятельства, — тотчас же представилась брюнетка, слегка приседая в реверансе. — Я представляю в Эгедвереше интересы асконской короны, а в данный момент имею честь пригласить вас к себе на вечерний кофий… Для обсуждения вопросов, представляющих взаимный интерес.