Серебро далёкого Севера (СИ)

Путь до границы с Белозерским царством занял целую неделю, причем последние дни – по Коропецкому нагорью, разделяющему Энгр и Малую Рось. До недавней поры все поездки Юрая верхом на лошади заканчивались не далее чем в соседних деревнях, недаром его прозвали отшельником: домоседский характер знахаря был хорошо известен всей округе. И теперь, с непривычки, задница его преподобия была изрядно отбита долгой поездкой. Поэтому они с Владом договорились сделать в Змийгороде остановку на пару дней, чтобы отдохнуть, оглядеться и основательно обсудить свои дальнейшие планы. До серьезного разговора, впрочем, дело еще не дошло, и пока что барон со знанием дела нахваливал знаменитый малоросский "Спотыкач", пампушки с чесноком и "змеину потраву" – острый суп, которым славились коропецкие харчевни. Супчик был действительно ядрёным, под стать легендарному Змию Полозу, от которого якобы и пошло название Змийгород.

По случаю погожих дней хозяин корчмы выставил свои столы на площадь перед входом в заведение, и Юрай, отдавая должное и змеиному супчику, и пампушкам, одновременно озирался по сторонам, разглядывая незнакомый, типично малоросский городок. Каменных строений, равно как и двух‑ и трехэтажных домов, здесь было заметно меньше, чем в столице Энграма, зато проезжие улицы казались гораздо шире. Впрочем, булыжником они были вымощены куда небрежнее, чем в Вильдоре, и громыхание телег на ухабах и выбоинах постоянно отвлекало алхимика от повествования Зборовского, упоенно рассказывавшего теперь про загадочную пещеру в Коропецких горах, где, по слухам, и обитал легендарный змий: "Веришь ли, дружище, местный народ верит, что где‑то в этой пещере схоронены несметные богатства, которые тот змий охранял, и суетятся там каждое лето, ну чисто мухи над навозом – всё то золото ищут…"

Прохожий люд в Змийгороде тоже был разнообразен и колоритен: усатые деды с благообразными сединами, удалые "робяты" в цветастых рубашках и широких штанах, да румяные дородные бабы – по большей части невысокие и темноволосые, с каким‑то хитроватым и задорным выражением на щекастых лицах. А особенно хороши были малоросские девки, полногрудые и улыбчивые, буквально ласкающие тебя взглядом, словно приглашающие к разговору, а потом и к чему‑нибудь более забавному… И Юрай, оглядывая город, постоянно ловил себя на том, что вместо того, чтобы любоваться смешной фигуркой домового на крыше какого‑нибудь забавного дома, он уже давно провожает взглядом округлый зад прошедшей мимо молодой горожанки.

Но, всё‑таки, более всего занимал сейчас Юрая возвышавшийся над городом Двуединый Храм. Волей князя Ренне бывшый знахарь из Медвежьего угла был ныне возведен в духовный сан, и официальным объяснением дальней поездки его преподобия были поиски древних теологических рукописей в Островском скиту на севере Белозерья. Эту хитроумную легенду придумал барон: поскольку указа императора об изгнании Юрая‑охальника из Вестенланда еще никто не отменял, то почти весь путь на север путешественники должны были проделать по землям Белозерского царства. А Островской скит – средоточие богословской мудрости, знаменитый монастырь, основанный еще Рыгором Блаженным – располагался как раз на севере, неподалеку от границ Вестенланда. В давние времена Севфейен был независимым государством, а город Фанхольм некоторое время даже являлся его столицей. Но сейчас большая часть этих земель входила в состав империи Вестенланд в качестве графства Свейн, а меньшая была завоевана белозерскими царями и называлась Фейнской губернией. Именно в этой губернии и находился Островской скит. Так что тайному советнику князя Ренне и сопровождавшему его Зборовскому предстояло чинно и неторопливо проследовать с богословско‑дипломатической миссией по Малой Роси и северному Белозерью вдоль вестенландской границы. И уже только потом, прибыв в Фейн, найти местного проводника, который поможет им без лишнего шума переправиться через границу и добраться до Фанхольма.

Вживаясь перед отъездом в роль служителя Двух Богов, Юрай посетил несколько жреческих служб и даже пролистал пару ученых трактатов. В принципе он знал, чего можно ожидать от храмового устроения Белозерья, но одно дело знать по рассказам и манускриптам, и совсем другое – увидеть своими глазами. Как в Вестенланде, так и в Энграмском княжестве храмы Армана и Тинктара существовали порознь. Одни были традиционно высокими и узкими, с несколькими башенками на крыше, другие же – приземистые и широкие, с венчающим здание полукруглым куполом. А здесь для богослужений был поставлен Двуединый Храм, и он возвышался сейчас над Змийгородом, прекрасно видимый Юраю и барону с городской площади: невысокий, вытянутый в длину, с куполом на одном краю и двумя высокими стрельчатыми башнями – на другом.

– Интересно все‑таки, как белозерцам удается соединять почитание светлого и темного начала под одной крышей?