Серебро и свинец, иной вариант

— Какое, какое, — проворчал вертолетчик, старательно подделываясь под выговор командующего группировкой генерал-лейтенанта Дарьева. — Какое надо, то и продуло. И вообще, товарищ старший лейтенант, вы офицер или где? Если офицер, должны болеть только за ЦСКА!

— Фи, — небрежно выдохнул Ржевский и, снова подобрав гитару, прошелся по струнам затейливым перебором. — Чего бы такого исполнить?

— Что-нибудь эдакое? — предположил второй вертолетчик, майор Кареев.

— Желание наших славных хозяев… — Ржевский задумчиво погладил деку.

— Значит, эдакое… А как насчет… «Yesterday, all my troubles seemed so far away…»

— Эй, эй… — предостерегающе воскликнул Перовский. — А если Краснов мимо случится?

— Или, не приведи боже, Бубенчиков… — поддержал его Шипков. — Его же кондратий хватит.

— А… — отмахнулся Ржевский. — У Бубенчикова сейчас другим голова занята. Он в агитации по уши, а Краснов куда терпимее.

— Кстати, а что он там затеял? — спросил молчавший до сих пор старший лейтенант Лягин.

— Сказано же — агитацию. У них сегодня четыре деревни по плану.

— Не понял.

— Ну, видел, две бронегруппы вышли? С первой помощник Бубенчикова пошел, а со второй замполит батальона. Будут агитировать.

— Как? — удивился Лягин. — Переводчик же, этот Лева-кучерявый, с ними не поехал. Я его минут десять назад видел, здесь он, на базе.

— А они будут по бумажке зачитывать, — спокойно ответствовал спецназовец. — Бубенчиков приказал этому Шойфету составить стенограмму…

— Транскрипцию? — вставил Ржевский.

— …поручик, молчать, — своей вчерашней речи. Вот они и будут нести в, — Перовский криво усмехнулся, — «массы угнетенного крестьянства слово пламенного революционера».

— Дурдом! — подытожил общее мнение Шипков. — Балаган. И мы в нем примы-балерины.

— Ха! — каркнул Кареев. — Марксленовичу просто надо поскорее наверх о достижениях отрапортовать. Дескать, установил, провозгласил, и началось братание солдат доблестной Советской армии с освобождаемым из-под гнета населением.

— Да уж, братание! — возмутился Перовский. — В той деревне, где Краснов был, у меня чуть полгруппы не перетрахали. Обычай у них, видите ли. Гостеприимство, млин.

— А почему чуть?

— Потому что у Краснова на глазах!

Ржевский, казалось, хотел что-то ляпнуть, поддерживая избранный образ, но натолкнулся на предупреждающий взгляд Вяземского и захлопнул рот.

— Кстати, капитан, — обернулся Кареев к Перовскому. — Это не ваши ребята второго «языка» приволокли?

— Нет. — Перовский зевнул. — Погранцы. Я так понял, что он чуть ли не сам на них вышел. Какой-то местный коробейник, шел из одной деревни в другую, решил срезать крюк и заблудился… в трех соснах.

— Ну, в местных соснах это запросто.

— А чем этот коммивояжер изволит приторговывать? — поинтересовался Ржевский.

— А ху его ноуз? — пожал плечами Перовский. — Стекляшками какими-то. Я не интересовался.

— Товарищ полковник, а что это вы такое интересное читаете? — спросил Мушни, жадно глядя на потертую книжицу. — Так читаете, прямо глаз не оторвете.

— Полностью это называется, — полковник заглянул на титульный лист. — «Обычаи и быт древних славян». Пятьдесят второго года издания.

— Это где же вы такой раритет откопали? — спросил Кареев. — Небось снабженец этот ваш расстарался?

— Либин достал, — подтвердил Вяземский. — А что?

— Да нет, ничего, — хмыкнул Кареев. — Только когда увидите его в следующий раз, передайте… Хотя нет, ничего не говорите, я ему сам скажу. Все.

— Нет уж, товарищи, давайте лучше про будущую Олимпиаду или войну с Китаем! — влез неугомонный Ржевский.

— Олимпиада еще и не начиналась, — напомнил Вяземский. — И, судя по тому, как мы здесь застряли, она кончиться успеет, прежде чем нас отсюда выведут. А Китай уже добивают.

Полог палатки отлетел в сторону, и внутрь ворвался встрепанный, дико озирающийся ординарец начштаба группировки.

— Товарищ полковник! — облегченно выдохнул он, увидев Вяземского. — Вас срочно в штаб. И… — Он кивнул в сторону Перовского. — Вас, товарищ капитан, тоже.

— А что случилось? — недовольно поинтересовался Перовский, без спешки поднимаясь.

— На машину старшего лейтенанта Викентьева напали местные, — ответил

ординарец. — Ночью. В живых остался… один человек. Его подобрал вертолет — отправились на поиски вдоль дороги, когда стало ясно, что на месте встречи БТР не появится.

Офицеры переглянулись. И среди них не было ни одного, кто не вспомнил бы о двух машинах с такими же, как они, красноармейцами, катившими по внезапно ставшей враждебной земле.

— Вот же… Бубенчиков… агитатор… — пробормотал кто-то.

Ни один из собравшихся потом не признавался, что это ляпнул именно он, но по тому, как все без исключения, даже ординарец, отводили глаза, становилось понятно, что мысль эта пришла в голову всем одновременно и, возможно, никто и не озвучивал ее — она сама заставила колебаться жаркий летний воздух.

* * *