Серебро и свинец, иной вариант

— Э-эх! — всплеснул ручками наглый разбойник. — Ты, мил-человек, верно, думаешь, что коли народ простой, так и волшбы от него не жди? Не-ет, у нас теперь большие друзья есть! Большие! Они-то с нами силой поделятся! А все почему? — Он для солидности приостановился и поднял палец. — Делиться надо!

Льеух вскинул меч в боевую позицию. Пора!

Он ринулся вперед с торжествующим кличем, готовясь снести голову ближайшему разбойнику — тот не успел бы даже сорвать с плеча свою нелепую дубину…

Но разбойник не стал поднимать оружие. Одним плавным движением он развернулся лицом к охраннику и повел концом дубинки, словно в руках сжимал небольшую рогатину, на которую Льеух, точно обезумевший от ярости медведь, готов был напороться.

Грохнуло. Льеух не увидел короткой вспышки, расцветшей на конце "дубинки". Что-то невидимое ударило его в грудь с такой силой, что вышибло дух, и втянуть воздух в себя никак не получалось, дышать было нечем, совсем нечем, и так больно, так страшно булькает что-то там, внутри, и почему-то темнеет в глазах, и гремит далекий, прерывистый гром, снова и снова…

Когда бойня закончилась, а лихие люди, похохатывая и восторженно обсуждая дары своих новых, удивительных союзников, погнали возы обратно, в сторону Беззаконной гряды, из придорожных кустов выбрался хромой возчик. Он единственный из всех не имел оружия — в серьезной драке от него не было бы толку, — и поэтому, когда прозвучали первые выстрелы, он бросился не на разбойников, как его полегшие под пулями товарищи, а в лес.

Сейчас его трясло. Он видел все, что творилось на дороге, и слышал голоса убийц, не озаботившихся даже его поисками. Тела погибших, раздетые разбойниками догола, он, как мог, сложил у обочины, завалил ветками и окурил дымом, чтобы лесные звери не лакомились мертвечиной, покуда не придут сюда люди, чтобы похоронить убитых, как положено. А потом поковылял, оглядываясь поминутно в суеверном страхе, в сторону замка Бхаалейн.

***

— Чего требует этот толстопузый кретин? — потребовал ответа начальник караула.

— Чтобы его пропустили к нашему владетелю, — объяснил Лева.

— А кто он вообще такой? — поинтересовался начальник караула, приглядываясь к незваному гостю.

— Управляющий замком Бхаалейн, — объяснил лингвист и, прислушавшись, добавил: — Раатхакс ит-Ллайшар.

— Ну и какого рожна горячего ему надо? — Начкар раздраженно потер пряжку ремня. — Кой черт принесло, рыло помещичье?

Внезапно он сморщился и покосился на управляющего скорее опасливо.

— А он мои мысли точно не читает? — полюбопытствовал начкар вполголоса.

Раатхакс восседал на взмыленном коне, глядя поверх голов своих собеседников на кипящую за оградой нового лагеря стройку. Казармы еще не были достроены, но домик для комсостава уже призывно белел рядом со штабом, над которым реял гордый алый стяг.

Наивный Лева причин его опасений не понял.

— Нет, — уверил он начкара. — Он родич владетеля, а у того в роду передается дар телекинеза.

— А… — Начкар с умным видом покивал. Чем телекинез отличается от телепатии, он не имел представления, но раз переводчик говорит… — Так что ему нужно?

— Требует нашего владетеля, — повторил Лева, еще раз выслушав надменного Раатхакса. — Ни с кем другим говорить не желает.

— У-у, — пробурчал начкар тихонько, — хрен моржовый… Начальство ему сразу подавай.

В голосе его ясно слышалось непроизнесенное "А по инстанциям — не хочешь?".

— Наверное, надо позвать Николая Марксленовича, — неуверенно предположил Лева. На его взгляд лучше б Краснова, но того за попытку помешать снабжению оружием разбойников отозвали. Он и сам был не рад, что из троих лагерных переводчиков именно он оказался поблизости, когда толстопузый управляющий прискакал к шлагбауму на воротах и принялся твердить что-то по-эвейнски. — Вряд ли такой… важный человек стал бы лично ехать сюда из-за каких-то пустяков.

— Да? — Начкар скептически оглядел изрядное брюхо важного туземца, украшенное многочисленными золотыми висюльками. — Р-рядовой! — скомандовал он в пространство. — Ко мне — бегом!

К тому времени, когда Бубенчикова наконец нашли, обшарив предварительно весь лагерь, и привели к воротам, Лева с начкаром успели трижды изойти холодным потом. Один только Раатхакс взирал поверх шлагбаума все с тем же презрительным негодованием на лице. Завидев Бубенчикова, он несколько оживился и бросил переводчику что-то на своем языке.

— Он спрашивает, чем мы можем объяснить свое вероломство? — эхом откликнулся Лева и, опомнившись, добавил: — Товарищ Бубенчиков.

— О чем это он? — недоуменно поинтересовался замполит, наслаждавшийся своей победой над гэбистом после жалобы на последнего. Последовал обмен невразумительными фразами.

— Он говорит, — перевел Лева, — что… кажется, разбойники… вооруженные нашими громобоями, напали на мирного купца в пределах владения Бхаалейн. Купца убили, охрану убили… единственный… в общем, кучер отсиделся в кустах и добрел до замка.

— Твою мать, — прошептал Бубенчиков и машинально одернул исполнительного Шойфета: — Это не переводить!