Серебро и свинец, иной вариант

Ваське нравился лес. Тут стояла тенистая прохлада, и лучи солнца лишь изредка пробивали лиственный покров величественными прямоугольными колоннами. На базе в это время солнце уже начинало доставать до дна окопа, и как ты ни старайся от него укрыться, как ни вертись, но оно тебя неминуемо достанет, сначала кипятя мозги в раскалившемся шлеме-"сфере", а потом и добираясь до всего остального, зажатого между пластинами броника тела. Парилка. А он, Сошников, не для того тягал к себе на задний двор пудовые железяки из МТС, чтобы плавиться в охранении, ни то пехотура какая. Он — разведка. РГСпН ГРУ. Васька уже заранее представлял, какой эффект эта грозная своей загадочностью аббревиатура произведет на односельчан, и даже, бывало, выкатив грудь, мысленно репетировал ответ на просьбу пояснить странные буквы. Да, именно так — расправить пошире литые плечи, чтобы затрещала на груди увешанная значками гимнастерка, и солидно, с ленцой в голосе вымолвить: "А этого я вам, батя, сообщить не могу. Потому как военная тайна". И старики за столом понимающе переглянутся, а сидящий в углу дед Петро аж крякнет от восхищения и пристукнет своей палкой о половицу.

— Ух, ты! — охнул кто-то из шедших впереди. — Ну, е-мое!

— Тишина на марше!

— Дык тов-старш-лей, вы ж сами гляньте. Скильки лет па свити живу, а такого чуда ще не бачив. — Херсонец Кучарюк от волнения начал сбиваться на "ридну" украинскую мову.

— Вот это да, — выдохнул один из разведчиков. — Ну не хера ж себе. Это чего тут — ягодки такие?

— Ну! Мичурину такие бы ягодки подсунуть — он бы сей же час загнулся от зависти.

— И не хрена-то вы не понимаете в колбасных обрезках. Это не ягоды здесь большие, — Леха Ползин недаром слыл первым балагуром во всем батальоне, — а арбузы мелкие. Потому что не могут тута обретаться ягоды крупнее наших, советских. Верно я говорю, тов-стар-лей?

— Отставить! — Лейтенант наконец смог оторваться от созерцания двух налитых соком красных шаров, каждый из которых был сантиметров по пятнадцать в диаметре. — Продолжать движение.

— А может, попробуем?

— Два наряда по возвращении!

— Слушаюсь!

Группа нехотя двинулась дальше, вернувшись к нормальному темпу лишь шагов за пятьдесят. Но красные ягодины продолжали неотрывно висеть перед Васькиным внутренним взором, заставляя поминутно облизывать враз пересохшие губы.

Потом стало еще хуже. Он вдруг вспомнил Аньку — как она идет с ведрами по пыльной улице, а молодые крепкие груди так и стремятся выпрыгнуть из стираного ситца, точь-в-точь как давешние ягоды, как облегает платьишко всю ее ладную фигурку, а уж сзади… Васька тряхнул головой, пытаясь, словно мух, отогнать назойливые мысли, начинавшие уже причинять просто-таки физическую боль.

Не помогло. Он представил, как Анька подходит к колодцу, ставит ведра, нагибается, как ветер треплет подол, задирая его все выше, выше, а он тихонько подкрадывается и…

Сошников шумно сглотнул и с завистью покосился на скользящего рядом Студента — вообще-то его звали Алексей Окан, но почти исключительно "Студент", иногда только "Алекс". Вот уж кого явно не мучают подобные мысли. Струится себе промеж деревьев, ловко придерживая рукой АКМС с черным набалдашником глушителя, и как-то у него это так здорово получается. Аристократ, одним словом, даром что их всех седьмой десяток как повырезали. А вот гляди ж таки — не получилось всю породу под корень извести. Небось трахались баре в прежние времена направо и налево, вот и всплывает…

Сошников вспомнил, как Студент вот с таким же спокойно-отрешенным видом, почти без замаха, метнул малую саперную лопатку и она, со свистом разрезав воздух, врубилась в мишенный щит аккурат посреди головы, под срез каски. И это с первого раза! У всех челюсти поотвисали, даже прапор-инструктор, кашлянув, наставительно сказал: "Во, глядите, салаги. Брошенный умелой рукой дятел летит на двадцать пять метров, после чего втыкается!"

И про баб он точно не думает! Эти городские — Сошников успел поглядеть на них в редкие увольнительные — сплошь кожа да кости, такую тиснешь слегка, а она как завизжит благим матом. Куда им всем до моей Анюты!

Алексей Окан действительно не думал в этот момент о женщинах. Он вообще о них думал достаточно редко. Еще в седьмом классе составив для себя примерные требования к будущей избраннице — той самой, единственной и неповторимой! — он уже тогда понял, что искать ему придется ох как до-олго. Ну и что, как говорится: "Дорогу осилит идущий", было бы терпение, а уж чего-чего, а терпения Алексу было не занимать. А пока можно заняться чем-нибудь более достижимым — третьим иностранным, например, желательно — восточным.