Серебро ночи. Трилогия (СИ)

Позвонив в сонетку, приказал подать себе бургундское. Пока крупными глотками пил вино, утишая неистовый гнев, в комнату, не испросив его разрешения, безмятежно вплыла Амелия в дорогом шелковом наряде кричащего огненно-красного цвета. Темные волосы были убраны под золотую сетку тончайшего плетения с искусно сотканными розочками по краям, на груди красовалось драгоценное рубиновое ожерелье с особенно большим камнем посредине.

Граф знал, что все это куплено на его деньги, и с бешенством глядел на нее, не давая себе труда приветствовать ее хотя бы кивком головы.

Но гордую красотку это не смутило. С милой улыбкой грациозно склонившись в издевательски низком реверансе, она пропела томным голоском:

— Дорогой кузен, вы, похоже, страшно возмущены? Или чем-то страшно разочарованы?

Граф брезгливо поморщился. И дернул же его черт вытащить эту назойливую дуру из монастыря, где она приносила хоть призрачную, но пользу. Хотя бы одним тем, что не доводила его до бешенства своей наглостью и глупостью.

— Амелия, у меня большое желание найти для тебя более подходящий приют, чем мой скромный дом! — граф не церемонился с надоедливой кузиной, но на ту его нарочитая грубость никакого впечатления не производила.

— Меня здесь все устраивает, не беспокойся, дорогой кузен. — Она привольно устроилась напротив Контрарио в глубоком кресле. — Ну, или почти все. Если бы ты еще разрешил мне устроить здесь все так, как подобает гордому роду Сордидов…

— Я из древнего рода графов Контрарио, которому жалкие Сордиды и в подметки не годятся, не забывайся! — грозно указал ей граф, испытывая сильнейшее желание выплеснуть остатки вина в ее жеманное личико.

— Увы, это так! — скорбно согласилась с ним леди Паккат, гордо вздернув точеный нос. — Крови Сордидов в тебе прискорбно мало.

— Ее ровно столько, сколько в тебе! — вспылил граф, — и я считаю, что этого слишком много.

— У нас разные представления о знатности, кузен, — пренебрежительно выпятила карминные губки капризная особа. — Ты опять беснуешься из-за Фелиции?

Контрарио всегда неприятно поражала способность кузины понимать его самые сокровенные мысли.

— С чего ты это взяла? — отвернувшись, чтоб подлить себе вина, он постарался овладеть собой и спросил холодно и презрительно.

Она хихикнула, расправила резной веер слоновой кости и принялась им томно обмахиваться, хотя в комнате было прохладно.

— Вижу. Когда ты думаешь о ней, этой своей бывшей невесте, у тебя на лбу появляется глубокая мрачная складка. Больше она никогда не появляется.

— Ты меня так хорошо изучила? — угрожающе поинтересовался граф, поворачиваясь к ней лицом. — И когда только успела?

— Не только тебя, — Амелия сложила веер и несколько раз ударила им по своей ладони. — Я всех людей вижу насквозь.

— Вот как? — с ухмылкой уточнил Контрарио. — Может быть, ты знаешь, как умерла Зинелла? Раз уж ты видишь насквозь Медиатора? Он мне заявил, что заставил ее выпить яд, которым она хотела отравить его.

Амелия поболтала ножкой в мягкой сафьяновой туфельке с небольшим каблучком такого же кричаще-красного цвета, что и платье. Немного подумав, серьезно сказала:

— Мне приходилось видеть Медиатора в монастыре. Конечно, только из окна моей темницы, но я сразу поняла, что он собой представляет.

— И что же? — нетерпеливо поторопил ее кузен.

Она загадочно улыбнулась, подражая провидице-пифии.

— В нем есть некоторое величие, это так. Но вместе с этим он всего лишь мужчина, способный на месть. На низкую месть. Но он не убийца.

Граф озаренно встрепенулся.

— На низкую месть, говоришь? Тогда, возможно, он не убил сестру?

Амелия снисходительно усмехнулась, жалея недалекого братца.

— Конечно, нет. Если б она была мертва, Медиатор выдал бы тебе ее тело, чтоб похоронами занялся ты, как ближайший родственник. Ведь если Зинелла и в самом деле пыталась его отравить, хоронить ее он был не обязан. В конце концов, она всего лишь незаконнорожденная. На них дворянские привилегии не распространяются.

Граф скорчил недоверчивую гримасу.

— Но если он ее не убил, а просто выгнал, она бы пришла ко мне. Больше ей идти некуда.

Амелия снова обмахнулась веером и подсказала:

— Да, если б ее никто не похитил или… — она замолчала, многозначительно глядя на собеседника, ожидая продолжения своей мысли.

— Что или? — сердито рявкнул на нее граф, не понимая, чего она от него хочет. — Чего ты из меня все жилы тянешь своими недомолвками! Говори уже!

Она с прискорбием вздохнула, заставив Контрарио почувствовать себя жалким недоумком. С насмешкой подсказала:

— Или если бы она не потеряла память.

— Потеряла память? — граф знал, как человек может потерять память. Враз успокоившись, уточнил: — Ты думаешь, ее ударили или опоили?

— Скорее второе, чем первое. Ударить так, чтоб человек потерял память, надо уметь. Не думаю, чтоб на это решился Медиатор. А поручать такое дело он никому не будет. А вот дать ей нужное снадобье проще простого.

Контрарио допил бокал и со звоном поставил его на стол.

— Похоже, ты права. Ее опоили и сдали куда-нибудь в публичный дом. Вот это по-настоящему низкая месть. Но, если это так, то берегись, Медиатор!