Середина. Том 2

— Что? — испуганно воскликнул Яробор Живко, мгновенно почуяв беду, которая пробила его с макушки до самих пяток и рябью пробежала по венам.

— Упала… Так больно упала, прямо на живот, — захлебываясь словами, зашептала Айсулу, и, внезапно громко застонав, срыву присела на корточки. — На живот, на дитя, — девушка склонила голову к плечу и плотнее обвила руками ноне, словно опустившийся книзу живот, да раскатисто захрипев, повалилась правым боком на пол.

— А!..А!.. — закричал не менее раскатисто Яробор Живко немедля вскакивая с ложа и подхватывая на руки супругу. А кровавые струи уже рьяно заливали голубые порты одетые на Айсулу.

Яробор Живко, кажется, не просто кричал, он орал. Его раскатистый гик благо, что был токмо человеческим, а то вне сомнений принес боль не одному Мору, а и Велету… Он бы вывел своей мощью всех бесов подле. Понеже казался таковым болезненно-пронзительным, что махом отдался скрипом в голове рао. Очевидно, мгновением спустя в юрту заскочили все три апсарасы и кинулись к прижимающему к груди, потерявшую сознанию супругу, Яроборке.

— Господин, господин… успокойтесь, — вельми четко прозвучал над мальчиком голос Толиттамы, а руки обхватив его за плечи, потянули куда-то в бок.

Арваша и Минака меж тем уже разжимали его, будто одеревеневшие объятия и выуживали из них обмякшее тело девочки. Минака враз подхватила Айсулу на руки, и моментально развернувшись, в сопровождении Арваши, поспешила вон из юрты.

— Упала! Упала на живот! — коротко выкрикивал слова Яробор Живко и туго дергался из удерживающих его рук апсарасы в сторону выхода. — Я! Я, виноват! Я! Кровь! Столько крови! — тормоша и впрямь окровавленный подол рубахи вниз, выплескивал мальчик. — Если бы я… Я! не тосковал, а пошел с ней гулять! Убил! — это были уже не крики, а вопли… вопли раненного зверя.

Рао, наконец, преодолел мощь рук апсарасы, и резко вскочив с колен, на коих дотоль сидел, кинулся в сторону выхода, на бегу, со всего маху, пнув треножник и останки кострища. Он уже было схватился за створку дверцы, чтобы дернуть ее на себя, когда почуял приход видений. Они пришли не отдельными кусками, как чаще бывало, а каким-то пластом… Бесконечно накатывающими волнами так, что погашая одни видения, тут же приходилось принимать другие, а минуту спустя третьи.

Наверно юноша потерял сознание, а может, что точнее просто ослабел… Ослабел настолько, что пришел в себя немного погодя, оказавшись лежащим на ложе. Яробор Живко надрывисто дернул конечностями, точно там махом прострелили все мышцы, и, отворив очи, первое, что разглядел, встревожено нависающее над ним лицо Толиттамы.

— Господин, — нежно протянула апсараса и провела мягкой влажной тканью по коже его лба. — Разве можно так кричать, так нервничать.

— Айсулу, — едва шевельнув устами, произнес мальчик.

Толиттама сидевшая на краешке ложа, торопливо поднесла к его губам высокий кубок, с желтовато колыхающимся отваром, заботливо сказав:

— Нужно выпить и поспать, — юноша медленно качнул головой, выражая несогласие. — Надобно, вы же знаете, господин… и поспать. К госпоже прибыли на помощь бесицы-трясавицы. Они все исправят, им так повелела рани Темная Кали-Даруга. И поколь госпожа в руках лекарей, вы должны… обязаны отдохнуть, мой дражайший господин. Ибо если с вами, что-то случится ни госпожа Айсулу, ни ваше дитя, ни люди, что идут за вами станут не существенны для Богов.

Яробор Живко это вне сомнений знал… Знал, что те кто окружают его и существуют для Богов лишь, потому как непосредственно соприкасаются с ним. Но когда Толиттама сие озвучила, еще раз и с большей силой осознал собственную значимость, удел которого… плоть которого, взял во владения божественный Крушец и тем выделил его средь иных людей. Осознал, как ноне важна его жизнь для людей и в первую очередь для Айсулу, и не рожденного малыша, да тотчас согласно кивнул. Толиттама немедля подсунула под голову юноши левую длань и бережно ее приподняв, поднесла кубок к его губам принявшись поить отваром.

Густые, сероватые облака здесь в горах, точно касающиеся своими бело-обледенелыми шапками голубой поверхности неба не просто перемещались по ней, они порой застревали на макушках вершин и подолгу там зависали, вроде обдумывая свой дальнейший путь. Из тех сероватых облаков, что мощной массой сгрудились над одной из горных макушек, нежданно яркой крохой света вырвался долгий луч. Он не только рассек облака своей насыщенностью, но и отразился желтоватой интенсивностью от самого небосвода и обледенелых оконечностей горных гряд.

Это столь необычное зрелище на небе переполошило весь стан людей рао, как в целом и произошедшее с его супругой. Не только Волег Колояр, Тамир-агы, Бойдан Варяжко не отходившие от юрты девочки, но и другие взволнованные ханы, военачальники напряженно уставились в небо, недвижно окаменев.