Середина. Том 2

— Но ежели тут не будет сынов, кто будет отправляться на Землю, когда это понадобится мальчику? Ярушке? — поспрашал старший Димург порой меняясь в лице. Не только окрашивая кожу на нем в гаснущие темные цвета, но и почасточку колыхая ее тонкостью покачивающихся туды…сюды желваков.

Кали-Даруга не мешкая рассердилась на Бога, так как дотоль голубоватое сияние парящее подле ее лица, изредка точно перекатывающееся по самой поверхности, да оставляющее в местах соприкосновения моросейку капель на втором языке, враз впиталось в кожу. И сама рани Черных Каликамов энергично сотряслась всем своим грузным, дородным телом, точно справляясь с рвущимся из нее гневом, низко проронив:

— И так Родитель идет на уступки. Оставляет вас Господь Перший на маковке четвертой планеты Млечного Пути, хотя давно жаждет увидеть вас в Чидеге… Так вы еще и капризничаете.

— Просто я не люблю людские планеты… там слишком пыльно, — почувствовав данное недовольство, виноватым тоном оправдался Перший.

Он вдруг смолк, на последнем слове и глубоко вздохнув замер, вроде прислушиваясь к чему. В его черно-синих очах зримо блеснули крупные и дотоль никогда не показывающиеся квадратные золотые зрачки, также скоро принявшиеся увеличиваться и немедля уменьшаться, будто пульсировать. И тотчас беспокойно оглядела своего Творца рани Черных Каликамов, она торопко шагнула к креслу, в мгновение ока, и вельми ловко для ее веса, взобралась на высокую его поверхность. Демоница осторожно ступила на свободное пространство не занятого Богом сидения, и, протянув все четыре руки к его лицу, положила длани на щеки Першего. Несомненно, тем движением лобызая его кожу… несомненно передавая собственные силы… пусть и малые.

Прошло какое-то время, когда, наконец, золотые зрачки в радужках Господа потухли. Сама радужная оболочка приобрела свой прежний, карий цвет, старший Димург малозаметно шевельнул губами, вздыхая… теперь не столько всей плотью, а вроде лишь кожей лица и негромко молвил:

— Спасибо, девочка.

— Ом! Господь мой…Ом! — рани Черных Каликамов прижалась устами к губам Бога, после к его подбородку и только затем к носу…Поцеловав там сначала одно крыло, потом другое… И теперь воочью передавая Першему собственные силы, словно дымкой вошедшие в его кожу. — Как вы истощены. Это недопустимо для вас, так как вы такой же нежный, хрупкий Господь, как и все ваши Сыны. — Она вновь облобызала крылья носа Бога и точно облизала их вторым языком, смахивая с их поверхности мелкий бусенец воды. — Я тоже Господь не люблю людские планеты, в целом, как и все человечество, — отметила рани не прекращая теперь целовать щеки Творца перстами рук. — Но терплю их ради лучиц, ради юных божеств. Однако вам не придется бывать на Земле, Родитель позаботился и об этом. Ибо вельми вас любит. Общение господина с вами будет происходить через малику в ступе.

Кали-Даруга убрала руки от левой щеки Першего, и, прижалась к ее ровной, без единой выщербинки, бороздки поверхности собственной щекой так, как это делают малые дети в отношении своих родителей, передавая им, таким побытом, всю свою любовь и ласку. А руки демоницы меж тем голубили курчавые, черные волосы Зиждителя, его с выпуклой спинкой нос, полные губы, округлый подбородок.

— Люди, — голос демоницы явно дрогнул. — В них столько отрицательных признаков: жестокосердие, черствость, бесчувствие, враждебность, тиранство, беспощадность. Они ненасытны, развратны, алчны и скупы. А сколько в них чванства, самодурства и нетерпимости в отношении к себе подобным. И если бы не лучицы, я бы никогда не коснулась тех неудачных творений.

— И тогда моя милая девочка, — полюбовно продышал Перший, и, подняв с облокотницы мелко сотрясающуюся руку прижал длань к спине рани. — Ты прервала бы Коло Жизни… И тем лишила бы существования всех тех, кто тебе так дорог, кого ты любишь. Но ты, моя живица не до конца справедлива, приписывая людскому роду одни отрицательные качества… Точно забывая о тех положительных, что их наполняют. Ведь они имеют и положительные признаки такие как: задушевность, сердечность, снисхождение, миролюбие, сочувствие, милосердие. Они жертвенны, верны, бескорыстны и щедры. А сколько в них гордости, самоотречения и самоотверженности в отношении к себе подобным. На это способны лишь Боги и люди… Худшее и одновременно лучшее наше Творение. Скольких прекрасных из них ты видела? Сияющих, горящих, уже не искр, а именно душ.

— Душ, — тихо повторила Кали-Даруга и замерла.