Середина. Том 2

В центре Аскаши находился величественный, даже сейчас, квадратный дворец в пять уровней. Он соединялся с соседними четырьмя трехуровневыми, круглыми строениями, расположенными по его углам, многочисленными лестничными проходами, галереями, стыки которых увивали изваяниями змей. Сам дворец венчался пирамидальной формой крыши, будто обвитой по коло, чуть выступающим телом змеи. Хотя сейчас и сам дворец и прилегающие к нему постройки, лестницы, водоскопы, каналы находились в запустевшем состоянии. В жилищах не имелось дверей, окон, по большей частью поселившиеся и подле него деревья оплели и сами стены, приподняв, разломили напополам каменную крышу, вылезли могучими ветвями из окон. Корневища тех деревьев взломали…взорвали лежащую пред центральным дворцом широкую площадь, полотно которой когда-то было выложено гладким, белым мрамором.

Они те коренья своей силой сломали допрежь стоящее в середине площади на возвышении высокое изваяние, а может это сделали людские руки некогда захватчиков Аскаши. Верхняя часть человеческого изваяния вже была уничтожена полностью и теперь лежала кусками белого мрамора подле остатков все еще стоящих на постаменте ног. Возвышение со всех четырех сторон окружали парапеты с низкими каменными образами змей переплетающихся меж собой хвостами и на удивление все еще сберегших тонкости скульптурного своего творения.

Яробор Живко первый раз войдя вместе с Волегом Колояром, Ксиу Бянь, Байдан Варяжкой и иными ханами в город долго вглядывался в остатки сколотой головы, уже почти и не сберегшей образ того кому устанавливалась. Да, город был разрушен, но все же сумел сберечь за эти тысячелетия своей жизни, основные постройки, те самые которые были сооружены именно гипоцентаврами. Вероятно, потому как мощные каменные блоки не подлежали разрушению, однако сама их огранка, украшения, барельефы, изваяния уже не имели своей четкости, цвета и даже красоты. Что же касается более простых жилищ находящихся в Аскаши и по виду уже не имеющих отношения к гипоцентаврам, ибо были построены из песчаника, они почитай все превратились в развалины. И теми самыми нагромождениями камня заполняли улицы, пятачки, площади.

Величественный Аскаши, вже однако не был красивым городом… Он выглядел погибше — утерянным для людей, а запустения внутри самих помещений точно говорили, что человеку данные развалины никогда не привести в целостный вид, никогда не поднять из руин былое совершенство и мощь построек.

Ступа, стоило только людям рао разбить стан подле Аскаши, опустилась в сам город. Она заняла место на северо-западе Аскаши на плоской площадке, пред тем удалив оттуда все каменные нагромождения. Выпущенный из круглого днища судна, прямо из трех перетянутых между собой кроваво-рдяных сопл, удивительный по цвету лазурный луч, переплавил нагромождения камня, песчаника на когда-то нарочно образованном уступе, превратив сие в одну сплошную поверхность, с тем чуть-чуть ее приподняв.

Яробор Живко горячился…нервничал… хватаясь за пульсирующие кровью виски, волнуясь за людей, семью и дочь. Сезонные дожди могли вызвать массовые болезни у людей не привыкших к столь влажному климату. Определенно, именно поэтому Дивный и вызвал своих созданий из далекой Галактики Косматый Змей, с планеты Кенькефаль, системы Меру.

Глава тридцать третья

Юноша находился в зале на маковке четвертой планеты вместе со Стынем, Мором и Дивным когда в нее вошли представители дивьих людей. Перший хоть и жаждал побыть на маковке увы! поколь не мог, так как утомление его так и не спадало. Кали-Даруга зная о том, убедила Яробора Живко и в первую очередь Крушеца, не требовать невозможного от Отца. Всяк раз, когда эти оба скучали за старшим Димургом, она сама приводила мальчика в дольнюю комнату. И тогда в бархатистых на ощупь дымчатых облаках устройства величаемого вырь замирали двое, а вернее все же трое: Перший, Яробор Живко и Крушец, наслаждаясь обществом друг друга, и испытываемой ими любовью. Изредка мальчик, лежащий подле Господа, приподнимаясь, гладил курчавые его волосы, проводя перстами по желтым полосам в них, али целовал в щеку… А старший Димург, несмотря на слабость, улыбался.

Дивьи люди не просто потрясли рао своим видом, они его напугали. Отчего он стремительно вскочил со своего облачного комка пуфика, на котором сидел. Стынь стоявший подле, также скоро опустился на корточки и приобняв мальчика правой рукой сразу за плечи и спину, успокаивающе прикоснулся губами к виску и щеке.

— Ужас! — тихо прошептал Яробор Живко и разочарованно заглянул в черные почти не имеющие склеры очи младшего Димурга. — Почему такие уроды?

— Просто другие, — разумно ответил Стынь, ощущая под рукой, как вздрогнула плоть мальчика.

— Люди их испугаются, нешто нельзя создавать более близкое к человеку… к Богу, — еще тише досказал рао, похоже, в само ухо Стыня и туго вздохнул.