Серега и Город Мечты

— Блин! Точно! Возьми пять тысяч, вон на полу валяются, и поедем завтракать. Штаны! Скорее ползите к папе, мы идем гулять!

— Как ты интересно живешь. Кстати, это уже третья найденная за сегодня пятитысячная купюра. Ты их рисуешь?

— Нет, просто ветром надуло. Случайно балконную дверь открыл неудачно, а оттуда как задует! И по всей квартире, задолбался собирать.

— Я и говорю, интересно живешь, Серёга. Не каждому так поддувает, обычно сквозняки приводят к ревматизму или насморку. А у тебя вся квартира деньгами засыпана. И ведь не врешь, похоже.

Принимала пищу парочка юных и консервативных в смысле сексуальной ориентации людей на Чистых прудах в любимом Серёгином кафе. Сказать, что кухня там была лучшая в Москве, он не мог, поскольку не был завсегдатаем ресторанов. Но из тех точек общепита, какие наш герой успел посетить, этот ресторан был определенно самым вкусным. Неспешное поглощение «завтрака» было прервано телефонным звонком с неизвестного номера. Да это и не удивительно — номер симки, вставленной в Айфон, из Серегиных знакомых был известен пока только Рыбке, а она в это время пережёвывала салат напротив него и точно звонить ему не собиралась. Внезапно до Серёги дошло — потому и не звонят ему родня и друганы, что номер его московской трубы не знают. А Еманжелинскую симку он уже сто лет в телефон не вставлял. Во я дебил, подумал проницательный юноша.

Но телефону было плевать на ход мыслей Серёги, он продолжал названивать:

— Алло! Кто это?

— Начальник пожарного расчета Пригожин. Ваш автомобиль горит на платной стоянке около метро «Тургеневская»? Если верить бумажке на лобовом стекле, вы владелец.

— Понял, бегу! Рыбка, расплатись, моя тачка горит!

Добежавший до места происшествия Серёга увидел сначала черный дым, поднимающийся над стоянкой, а потом, подбежав ближе, и языки пламени, вырывающиеся из автомобиля, из его родной Красной Акулы. Окружившие машину пожарные спокойно и без суеты заливали двигательный отсек. Гнутый капот был распахнут в немом крике, Акула поджала свои плавники-колеса и легла практически на брюхо.

— Ваша машина?

— Ага.

— Красивая была. Это же та, которая в районе Белорусской стояла на парковке?

— Ага.

— Пацанам нашим всем нравилась, ты её классно отреставрировал. Жалко.

— Ага. — эмоций у Серёги не было, сил общаться тоже. Только что на его глазах умер друг, друг, который никогда не подводил, не нес хрени, не просил занять две штуки до получки…

— Старший лейтенант Крюков! Ваш автомобиль?

— Ага. Вот ПТС на него.

— Спасибо, я тогда сейчас данные в протокол занесу, ваш паспорт можно посмотреть? Мне для протокола.

— Ага. А что произошло?

— Мы, конечно, проведем расследование, записи с камер посмотрим. Но предварительно пожарные уже высказали мнение — возгорание проводки. Машина старая, хоть и отреставрированная. Проводку не меняли?

— Нет.

— И небось центральный замок кустарным способом устанавливали.

— Ага. И еще целую кучу приблуд всяких.

— Вот вам урок на будущее — гаражные Кулибины нахреновертели со старой проводкой, где-то коротнуло, предохранители не сыграли, результат налицо. Застрахована машина?

— Только ОСАГО. Голяк.

— Точно, голяк. Ладно, парень! Не вешай нос, считай легко отделался.

— В смысле?

— Прикинь, на трассе бы ты в ней вспыхнул. Или ночью на переполненной стоянке бы полыхнуло.

— И что?

— Как что! Сгорел бы вместе с ней еще десяток машин, как два пальца об асфальт. Подняли бы записи, нашли бы источник возгорания, и весь ущерб по суду на тебя.

— Да ла-адно, правда, что ли?

— А ты как думал? Так что выше нос, считай, соскочил легко.

Подошедшая Рыбка ухватилась за руку Серёги и начала его гладить по плечу, неловко успокаивая. Она не была уверена, что потеря этого старого автомобиля стала серьезным ударом по его финансовому благополучию — не выглядел Серёга нищебродом, хотя и вел себя порой… не шибко адекватно. Но она чувствовала, что дело не в деньгах — судя по лицу приятеля, у него сгорела практически любовь всей его жизни.

— Держись, Серёга! Найдешь такую же.

— Нет. Даже искать не буду. Пора повзрослеть уже, куплю взрослую машину. А эту буду просто помнить. У меня её фотки остались. Акула, я тебя любил.

— Что, милок, погорела твоя колымага? Чай, не последняя, плюнь и разотри — за спиной Серёги стояла старушка с добрыми понимающими глазами и слегка улыбалась смешным Серегиным мыслям.

— Марья Ильинишна, здравствуйте! Видите, как оно! Вон чего. А я так… она ж мне вот где — поток бессвязных слов начинающего Истинного лился как слезы из глаз ребенка, безвозвратно потерявшего любимую игрушку.

— А и ничего, утешься. Зато спутница твоя рядом за тебя переживает искренне, вона городовые на что дуболомы, и те тебе соболезнуют от души. Видать, и им твоя колымага нравилась. Серёга, не пропащий ты человек, раз тебе люди сочувствуют искренне. Это и цени. Жизни людские да отношения человеческие важны, а не железки эти ваши.

— Спасибо, Марья Ильинишна, умеете вы успокаивать. Сами-то как? Костлявая не пристает больше?