Серенада

Гарри приносил мне свежие выпуски газет по мере их поступления в продажу, так что я был в курсе. Ее до сих пор не поймали, хотя разыскали таксиста, увозившего ее с Двадцать Третьей улицы. Он рассказал, что довез ее до Бэттери-парк и что она расплатилась пятидолларовой бумажкой, которую ему пришлось бежать разменивать в кассы сабвея, а когда он вернулся, увидел, что она уходит с чемоданом. Он также рассказал, что машину его остановил Тони, и Тони пришлось совершить еще одно путешествие в участок. Там он узнал, что полиция склоняется к версии о ее самоубийстве и что вроде бы они даже собрались вылавливать тело из реки. Мне продолжали поступать телеграммы, письма и карточки, бог знает откуда и от кого, в том числе от поклонников, любителей оперы, знакомых и малознакомых людей и никому не ведомых адвокатов по разным темным делишкам. Пришло известие от «Панамьер» – они сообщали, что программу временно будет вести кто-то другой. Пришло письмо и от Лютера, где он выражал уверенность, что мне стоит воздержаться от выходов на оперную сцену, пока все не прояснится. В дневном выпуске в разделе новостей была напечатана статейка о Пудински. Увидев заголовок, я похолодел. Он ведь был единственным человеком, который мог что-то знать обо мне и Уинстоне. Но, даже если и знал, он не сказал ничего. Просто расписал, каким прекрасным человеком был Хоувз, какого надежного и преданного друга он потерял в его лице. Он даже нашел оправдание доносу в службу иммиграции, подчеркнув, что Уинстон в глубине души руководствовался самыми честными и благородными намерениями.

Около семи я вышел пообедать, снова отбивался от репортеров, затем съел бифштекс в ресторане на Бродвее. Моими портретами пестрели, кажется, все городские газеты, однако, как ни странно, никто меня не замечал. Наверное, потому, что большинство фотографий было сделано в Голливуде, а я с тех пор изрядно прибавил в весе. Ведь по возвращении из Мексики толстым меня назвать было никак нельзя. К тому же начались нелады со зрением, и я носил очки. Я поел, немного прошелся по улице и часам к девяти вернулся. Гуляя, я непроизвольно, сам того не желая, все время оборачивался – посмотреть, нет ли за мной хвоста. И в такси непрестанно вертел головой, проверяя, не едет ли сзади какая-нибудь подозрительная машина.

* * *

Дома ждала новая кипа писем и телеграмм, но распечатывать их я не стал. Посидел, перелистал газеты. Похоже, ничего не оставалось, как лечь спать. Я лежал в постели, сперва пытался думать, потом заснуть. Ни то ни другое не получалось. Потом, наверное, все же задремал. Проснулся в холодном поту от собственного стона. Весь прошедший день вылился в бессмысленную лихорадочную суету с поездками на такси, попытками отбиться от репортеров, попытками сбить полицию со следа, если они вообще следили за мной, и чтением дурацких газет. Только теперь до меня, похоже, дошло, в какую историю мы влипли. Ее разыскивают за убийство и, если поймают, сожгут живьем на электрическом стуле…

* * *

Разбудил меня наутро телефонный звонок. Звонил Гарри.

– Я знаю, мистер Шарп, вы велели ни с кем не соединять, но тут один человек, он звонил вчера весь день и вот теперь опять звонит. Говорит, что он ваш друг и хочет поговорить по очень важному делу, так что я на всякий случай решил спросить…

– Как он назвался?

– Никак. Но просил передать одно слово – «Акапулько» и сказал, что вы все поймете.

– Соедините.

Я надеялся, что это Коннерс, и понял, что не ошибся, услышав в трубке:

– Это ты, парень? – Он был, как всегда, лаконичен. – Никак не получалось связаться с тобой. Я и звонил, и телеграмму послал, и опять звонил…

– Я попросил отключить телефон, а последние телеграммы просто не распечатывал. Если б вы сразу назвались, нас тут же соединили бы. Нам надо встретиться. Я обязательно должен…

– Да, увидеться надо. Есть новости.

– Стоп! Ни слова больше. Мой телефон прослушивается.

– Я так и понял. Поэтому не назвался. Где и как нам встретиться?

– Так, погодите, погодите минутку… Вы не могли бы перезвонить минут через пять? Мне надо подумать.

– Через пять так через пять.

Он повесил трубку, и я судорожно пытался сообразить, как нам договориться, чтоб не навести фараонов на след. Но никак не удавалось сосредоточиться. Ведь он сказал, у него новости, и голова просто кругом шла. Телефон зазвонил снова.

– Ну что, парень? Где?

– Не знаю. За мной следят, вот в чем загвоздка. Погодите минутку, сейчас…

– Тогда слушай меня. Есть идея.

– Да?

– Помнишь ключ к серенаде, которую ты пел мне тогда, ну в первый раз?..

– Да, конечно.

– Запиши эти цифры, их будет две, рядом. Потом еще раз запиши те же цифры. Получится четырехзначное число…

Я вскочил, схватил ручку и записал цифры в настольный блокнот. Это была серенада из «Дон Жуана», и ключ давал цифры 6/8. Я записал: 6868.

– Есть. Записал.

– Теперь вычти из этого следующее число. – И он продиктовал мне число, которое следовало вычесть, что я и сделал. – Так, у тебя получился номер телефона. Только прибавь еще в конце шестерку. Пойди куда-нибудь к автомату и позвони мне.