Серенада над морем

— У тебя не было ленча? — спросил он.

— Ленч был целую вечность назад, а пирог восхитительный. Ты уже свой съел?

Он подвинул ей свою тарелку, она вылизала ее до чистоты и принялась за круассаны.

— Спасибо, что привел меня сюда, Джек. — Она, довольная, потягивала кофе. — Это именно то, что мне было нужно.

— Наверное, нам надо бы для медового месяца арендовать небольшой корабль и совершить круиз по островам. Конечно, только мы двое. И заходить будем в кондитерскую в каждом порту.

— Очень заманчиво, но…

— Ты все еще боишься, что начнется морская болезнь?

— Нет, со мной будет все в порядке. — Голос звучал с большей убежденностью, чем она себя чувствовала.

Она поставила чашку. Им надо поговорить. Принять более важное решение, чем то, где проводить медовый месяц.

— Тебе не кажется немного странным говорить о медовом месяце, когда вчера мы пережили такое? — Она поставила локти на маленький круглый стол и смотрела ему в глаза.

— Пережили такое? — Он подался вперед и взял ее руки в свои. — Мы, Оливия, ни о чем плохом не думали. Мы предназначены друг другу. Я знал, что мы снова вернемся вместе. Почему ты думаешь, я заставил тебя отправиться в это путешествие? Я никогда не уходил от тебя. А ты?

— Я тоже. — Пришло время быть с ним честной. Не притворяться, будто ей хорошо, когда ей плохо. — Знаешь, ты занятный. Если на твоем пути нет препятствий, ты их изобретешь. Потому что ты чертовски хорош в преодолении их.

— Оливия, ты приобрела бесценный опыт. Вместе мы прекрасно заживем. Даже лучше, чем раньше. У нас будет лучший дом, лучший медовый месяц, лучшая работа. Потому что мы почти все потеряли и теперь знаем, чего хотим.

— Ты в этом уверен, Джек?

— Конечно, уверен. Когда мы встретились, я был незрелый и эгоистичный. Ты права. Я думал только о себе. Потеря тебя потрясла меня. Я пришел к пониманию, что для меня всего важнее. Не работа и не дети. Только ты. Вот и все.

Оливия закусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Глаза наполнились счастливыми слезами. Облегчение гигантской волной окатило ее. Если Джек уверен, то и она уверена. Если он считал, что у них новая жизнь получится, значит, она получится. Он в поцелуе смахнул с ее щек слезы. Даже хмурый кондитер нехотя улыбнулся, когда они расплатились и похвалили его вкусную еду.

Держась за руки, они шли по берегу моря. Розовый свет заходящего солнца отражался в воде. Наконец среди камней они разглядели дорожку из гальки и фантастического золотого песка. Еще немного — и возник причал, к которому они привязали свой катер.

Море по-прежнему было тихое. А Оливию начало тошнить. Ее вырвало прямо на носу катера.

— Наверное, мне не надо было есть вторую порцию пирога, — слабым голосом пробормотала она, садясь рядом с Джеком.

— Тебе станет лучше, когда мы вернемся в лагерь, — успокоил Джек, поглаживая ей голову.

Но ей не стало лучше. Только хуже. Один запах рыбного супа, приготовленного на открытом огне, который она прежде так любила, заставил ее бежать подальше от людей. Она не стала обедать со всеми, а взяла бутылку минеральной воды и две таблетки аспирина от головной боли. Захватив шезлонг, устроилась на скале над берегом. Ей хотелось побыть одной, но очень скоро ее нашла Мэрилин.

— Вы и правда очень испугались прошлой ночью, — проговорила Мэрилин.

— Да, можно и так сказать, — согласилась Оливия.

— Все хорошо, что хорошо кончается.

— Правильно. Надеюсь, рабочие скоро расчистят туннель. Я хотела бы вернуться туда.

— Вы все еще думаете, что там гробница? — удивилась Мэрилин.

— Надеюсь.

— Отважная девушка. Мы скучали без вас за обедом. Джек говорит, что у вас слабость и головокружение.

Лучше бы Джек молчал, подумала Оливия.

— Я недавно поела, — объяснила она.

Мэрилин склонила набок голову и в сгущавшихся сумерках внимательно разглядывала коллегу.

— Может быть, вы беременны?

— Это невозможно.

— Рвота, подташнивание… — не отставала Мэрилин.

— Я плавала на катере. Это морская болезнь, — раздраженно объяснила она. Если бы Мэрилин знала, как нелепо ее предположение!

— Когда я была беременна, — снова начала Мэрилин, — меня так тошнило… я так уставала! Рвота, сердцебиение, все болит, груди такие чувствительные. У меня четверо детей и…

— Мэрилин, остановитесь, я не беременна!

— Конечно, конечно. Но, может, грипп?

— Я хорошо себя чувствую. Правда. — Оливия встала. Надо уйти от этой женщины. У нее самые добрые намерения, но она вмешивается в чужие дела. Оливии быстро пришлось снова сесть, потому что мир кружился вокруг нее.

Мэрилин смотрела на Оливию с выражением «Я же вам говорила!».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На следующий день Оливия сказала Джеку, что у нее в городе дела.

— Я поеду с тобой, — заявил Джек.

— Я хочу сделать покупки. Тебе будет скучно.

Он нахмурился и долго глядел на нее. Она нервно потирала ладони. С ней что-то случилось, а он не мог понять — что. Последний вечер он провел у лагерного костра, беседуя с профессором Роббинсом. Оливия рано ушла. Когда в палатке он залез в спальный мешок рядом с ней, она притворилась, что спит. Хотя он заметил, что она не спала.