Серенгети не должен умереть

Четырехугольный загон из колючей проволоки, в который мы собираемся закатить машину, еще не готов; он необходим, чтобы колеса не пострадали от зубов гиен. Михаэль не решается оставить нашу «крылатую зебру» на ночь одну среди гиен и львов: они, чего доброго, еще что-нибудь попортят. Мы ввинчиваем металлические стержни глубоко в землю и крепко привязываем к ним крылья, колеса и хвост нашей «Утки»; кроме того, мы еще заклиниваем колеса камнями и ставим их на тормоз, чтобы никакая горная гроза не смогла укатить нашу машину.

Потом Михаэль забирается внутрь, удобно укладывается и зажигает свет. Для чтения он, как нарочно, прихватил с собой «Черную кожу» Руарка — про восстание мау-мау в соседней Кении со всеми его ужасами. Мне думается, что ночью, в одиночестве, среди гигантских кратеров ему покажется здесь не слишком уютно…

Глава третья Львы из Серенгети

Ну конечно же это должна быть Серонера! Наполовину высохшая река, плоское здание, окруженное несколькими хижинами местных жителей, холм, поросший редким леском… А вот и посадочная дорожка. Нигде ни дымка, ни какого-либо флага. Как определить, откуда дует ветер? Если он боковой или попутный, то не очень-то просто будет проскользнуть в узкую просеку между деревьями. Мы спускаемся как можно ниже, чуть ли не задевая за кроны, выпускаем закрылки для торможения и все же в конце посадочной площадки едва не врезаемся в деревья — до них остается лишь пара метров. Так недалеко и до аварии.

Поднимая тучу пыли, к нам приближается вездеход. Майлс Тернер, лесничий западной части Серенгети, в восторге:

— Потрясающая посадка! Вы первые, кто здесь решился приземлиться, ведь посадочная дорожка еще не готова — она должна быть вдвое длиннее…

Мы с Михаэлем озадаченно переглядываемся.

Оказывается, мы спутали Серонеру с Банаги. Но все в порядке — мы прибыли как раз туда, куда нам надо. Майлсу Тернеру было поручено поставить наш сборный домик из нескольких дюжин специально пронумерованных алюминиевых листов. Он соорудил его примерно в километре от своего жилища.

— Это как раз то, что вам нужно: вы там будете жить прямо среди львов, — объясняет он нам.

Майлс Тернер любит львов.

То, что он выбрал действительно подходящее место, я понял в первую же ночь. В Африке я часто не сплю по ночам, потому что они там очень длинные: весь год напролет по 12 часов. Что касается Михаэля, то он как с вечера заляжет, так и спит до утра, как сурок.

Я сразу же услышал, когда львы начали подавать голос возле нашего домишки. Что-то очень родное было для меня в этом реве: ведь во Франкфурте я живу на территории зоопарка. Но здесь рев раздается гораздо ближе и громче, так как стенки домика сделаны из тонкого алюминия, а окна открыты. Моя раскладушка прямо сотрясается от этого раскатистого рыка. Михаэль продолжает безмятежно спать; он лежит на животе, точно так же, как спал еще совсем маленьким мальчиком.

Меня разбирает смех. Еще три недели назад я имел довольно невразумительный междугородный разговор с Аддис-Абебой: служащий эфиопского министерства хотел знать, какой ширины должен быть ров, чтобы львы не могли его перепрыгнуть. А теперь я лежу прямо среди львов, которые бегают вокруг на расстоянии всего каких-нибудь двух-трех метров, и наша дверь при этом даже не заперта!

Я вытаскиваю из-под матраса край своей москитной сетки, затем высвобождаю сетку Михаэля и толкаю его. Он что-то бормочет недовольным голосом разбуженного ребенка, но, как только слышит львиный рык, сон с него как рукой снимает! Он сейчас же включает магнитофон, стоящий наготове между нашими кроватями. Какой-то лев орет, видимо, в самый микрофон, установленный нами в 20 метрах от дома.

Вдруг раздается треск, магнитофон падает с табуретки на пол, и кто-то тащит его сначала под мою кровать, а потом к двери. Кабель защемляется, и дверь не выпускает магнитофон наружу, а разыгравшийся лев все продолжает дергать. Вся алюминиевая хижина сотрясается от этих «игр». Мы вскакиваем с постелей и светим большим фонарем сквозь щель в дверях. Снаружи стоит огромный лев, настроенный по молодости лет весьма легкомысленно. Он тоже разглядывает нас с большим интересом. На заднем плане светится еще пара глаз. На всякий случай мы запираем дверь и приставляем к ней несколько стульев.

Когда наутро из-за гор Банаги выглядывает розоватое солнце, мы обнаруживаем, что фотоштатив, на котором был укреплен наш микрофон, перегрызен пополам. Кроме того, разыгравшийся лев с такой силой тянул за кабель, что прогнул нашу дверь наружу. Мы снимаем ее с петель, кладем на землю и прыгаем на ней до тех пор, пока она снова не распрямляется. Возле входа у нас висел резиновый мешок для воды; внизу у него кран, который открываешь, когда хочешь вымыть руки. Этот мешок — предмет нашей гордости. За день вода нагревается, и у нас получается настоящая «теплоцентраль». Так вот, наш ночной гость решил испробовать мешок на прочность и в нескольких местах располосовал его когтями. Нам пришлось немало помучиться, пока мы его снова заклеили.