Серьезные люди

Все бы чепуха: ссорятся — мирятся, кому ж еще этим и заниматься, как не любовникам? И вот Мила стояла за дверью, протягивая руку к дверному звонку.

— Сейчас, сейчас! — заторопилась Ирина, понимая, что именно помощь Милы позволит ей уехать с мужем в Лондон к дочери, а попутно и устроить в Сорбоннский колледж дочку соседки, талантливую девочку. Решались сразу два добрых дела.

Пока открывала дверь скользкими от кухонной раковины пальцами, подумала, что получается очень удачно. Ведь если Мила свободна, она может отлично поладить с Васькой, который девушку очень уважает. Она сумеет объяснить этому непоседливому пацаненку, как выражается Шурик, хитрости Интернета и прочих компьютерных «заморочек».

— Здравствуй! Ты даже не представляешь, Милочка, как я рада тебя видеть! Вот Антоша-то обрадуется. Это ж решение всех наших проблем!

Миле было приятно, что ее так встречают, но — проблемы? Это ей вовсе было ни к чему.

Ирина провела ее на кухню, чтоб и обед готовить, и с девушкой «лясы точить». Объяснила. Надо было, разумеется, чтобы Антон сам попросил девушку, а то получится, как в поговорке: «Без меня меня сосватали». Но в принципе Мила была бы не против, если бы…

— Вы можете пожить у нас! — сходу выдвинула решающий, на ее взгляд, аргумент Ирина. — Опять же и школа — через проспект, наискосок. И Антону придется меньше на службе торчать без дела. Сын уже отвыкать стал от родителя. А еще тут такие события разворачиваются, что уму непостижимо! Не далее как вчера Антона арестовали за какую-то мифическую драку в ресторане. И Шурик с коллегой помчались его выручать. Выручили, конечно. Но что-то к Антону так и липнут всякие неприятности, надо бы внести в его существование определенный ритм, порядок, гармонию…

Мила улыбалась: вносить гармонию и ритм — это было в первую очередь дело самой Иры, она преподаватель музыки!

Обрадованная Ирина Генриховна немедленно перезвонила мужу и кратко изложила суть своей беседы с девушкой, у которой еще оставались от отпуска целых две недели. Правда, она хотела слетать в Новороссийск, навестить родителей, но уж ради Антона… Короче, подавай его сюда!

Александр Борисович и стал разыскивать, и сразу наткнулся на непонятное. Но, может, есть что-то такое, о чем ему неизвестно? И он пошел отрывать от работы директора, Всеволода Михайловича Голованова, у которого как раз сидел в кабинете предполагаемый клиент. Чтобы не сильно отвлекать, Турецкий написал на бумажке два слова: «Где Антон?» — и войдя, поздоровавшись с клиентом, сказал:

— Извините, Всеволод Михайлович, нужна ваша резолюция.

Сева взял лист бумаги с двумя словами, подумал, озадаченно посмотрел на Александра Борисовича и ответил:

— В принципе он нам сейчас пришелся бы очень ко двору. Вот, в связи с делом господина… Покровского. А! — вспомнил и написал: «Он, наверное, задержался в 88-м отделении милиции. „Баррикадная“. Звонил начальник, просил подъехать разобраться. Но Антон обещал звонить! Ничего не понимаю». И для солидности, благо клиент ничего не видел за папками материалов, расписался.

— Благодарю, — сказал Турецкий и вышел.

Навстречу, как роскошный чертик из банки, выскочила Алевтина. Глаза ее вспыхнули. Ну точь-в-точь пума вышла на ночную охоту. И такая же гибкая, гладкая, и мордочка хищная, но сытая. В приемной никого не было, и Турецкий мог позволить… нет, пожалуй, ничего особенного, просто прижать к себе и придавить чуток податливую девушку, у которой вмиг расширились глаза и сверкнули зубки. Ух, вопьется сейчас! Охладить ее можно было только одним способом: беглый, словно вороватый, поцелуй и сходу вопрос:

— Ты не в курсе, куда этот наглый Антон пропал?

Аля даже тихонько застонала от напряжения, но служебные обязанности остановили ее на полдороги.

— Сказал, будет к пяти. Михалычу звонили из милиции, я соединяла. Кажется…

— Я знаю, спасибо, дорогая, — с придыханием ответил Турецкий и прошелся губами по ее вмиг покрасневшему ушку.

Ну что делать, такие забавы он еще мог себе позволить. Во внеслужебное время. Правда, всякий раз Алька умоляла его быстро смотаться к какой-то ее подруге, которая обожает ходить в кино на вечерние сеансы, а они кончаются, как известно, очень поздно. И Александр Борисович, случалось, тоже стонал от напряжения, но терпел такие мучительные пытки. Не в том смысле, что повторение — всегда мать учения, а в том, что Альке нельзя было снова давать повод ухватиться «за Сашеньку» своими остренькими коготками. Наслаждение наслаждением, но надо ведь и порядок сохранять. Тем более сейчас, когда, слава богу, наладились наконец нормальные отношения с Иркой. Опять же — и совместная поездка в Париж и Лондон. А такие вояжи сближают, как известно. Да и Ирина стала гораздо мягче, будто какой-то секрет узнала и готовит сюрприз. Так что с Алевтиной, как ни грустно, при—ходится все время откладывать посещение ее подруги. Алька же ненормальная в этом смысле: вцепится — не отпустит. Вот и приходится, как ни двусмысленно это звучит, спускать ее темперамент на тормозах…

— И ты про милицию знаешь? Он оттуда не звонил?