Серьёзные забавы

Наиболее интересной из них был вышедший в 1871–1872 годах «Дневник старца», он состоял из четырех частей и охватывал период 1832–1833 годов. В дневнике было множество занятных литературных сплетен, простиравшихся вплоть до минувшего столетия. В 1874 году Кольер вновь вернулся к фолио Перкинса в книге «Трилогия. Беседа трех друзей об исправлениях в текстах Шекспира, найденных в фолио 1632 года, принадлежащем мистеру Кольеру и учтенных в последних изданиях сочинений Поэта… (1874)». Трое собеседников были Олтен, Кольер и Ньюмен, а цель работы — показать, какое множество поправок внесли в рукописи разные издатели сочинений Шекспира, включая, в частности, Дайса и Сингера. Кольер пожелал «установить, каким образом и в какой мере Дайс и прочие воспользовались моим старым всеми бранимым томом для пояснений и улучшений в тексте шекспировских комедий, трагедий и исторических хроник».

В том же, 1874 году Кольер в очередном письме в «Атенеум» (28 марта 1874 года) сделал попытку доказать, что Шекспир — автор пьесы «Эдуард III», которую Кольер пытался вернуть к жизни. Он сам опубликовал пьесу в издании: «Эдуард Третий: историческая пьеса, приписываемая Эдвардом Кейпеллом Уильяму Шекспиру и, как то доказано Дж. Пейном Кольером, несомненно являющаяся творением Шекспира… 1874». В последний раз Кольер выступил редактором уже в ином издании «Пьес и стихотворений Уильяма Шекспира, с самым точным текстом и кратчайшими примечаниями… 1875–1878» в восьми томах; для каждой пьесы была сделана отдельная пагинация. Это было частное издание, предназначенное только для подписчиков, Кольер позволил напечатать всего лишь 58 экземпляров. В третий том Кольер поместил восстановленную им пьесу «Эдуард III», в седьмой — пьесу «Два благородных родича», в восьмой, последний, были включены «Йоркширская трагедия» и «Муседорус», а также «Жалоба влюбленного» и «Страстный пилигрим», приписываемые Шекспиру. Предисловие к этому изданию Кольер написал в день своего восьмидесятидевятилетия. Он прожил еще пять лет, и 17 сентября 1883 года умер у себя дома в Мейденхеде в почтенном возрасте — 94 года. В августе следующего года его личная библиотека, многие тома которой были снабжены его собственными пометами, была представлена к распродаже, и на многие из книг были назначены необычайно высокие цены. Возможно, самой крупной находкой в его коллекции был список дневника Эдварда Эллина, который окончательно разоблачил Кольера как автора подделок. Кроме того, среди бумаг в его библиотеке нашли рукописи нескольких баллад XVII века, фрагменты которых оказались необычайно интересны, особенно в связи с творчеством Шекспира и Кристофера Марло. Тщательно изучив находки, исследователи обнаружили, что перед ними, вне всякого сомнения, искуснейшая мистификация, в которой отрывки из подлинных, хорошо известных в то время старинных баллад переплетались с другими, написанными, по всей вероятности, самим Кольером.

К чести Кольера следует заметить, что, помимо его трудов по изданию Шекспира, мало кто положил столько сил, чтобы вернуть из забвения имена авторов, куда менее известных. Он никогда не был особенно хорошим редактором, ценность его критических суждений также несравнима с той огромной энергией, которую он затрачивал. К сожалению, славу, обретенную благодаря заслугам перед английской литературой, Кольер принес в жертву подделкам, и ни один труд, вышедший из-под его пера, не избежал позорящих его подозрений. Все его утверждения и цитаты следует тщательно проверять, пристрастно изучая каждый том, побывавший у него в руках. Но особенное осуждение вызвало то, что он, литератор, во зло использовал материалы, которые предоставляли ему многие его друзья, трудившиеся на том же поприще. Кольер обладал безупречным характером, репутацией милого, добросердечного человека, но в сфере литературы он оказался тем гнилым яблоком, которое того и гляди испортит всю бочку. Кто знает, может быть, именно его пример толкнул Т. Дж. Уайза на долгий и в основном успешный путь литературных мистификаций, ведь Уайз начал свою деятельность как раз в ту пору, когда жизненный путь Кольера уже клонился к закату, и восприимчивый молодой человек наверняка был наслышан о его трудах.

МАЙОР БАЙРОН И ПОДДЕЛЬНЫЕ ПИСЬМА