Серьга Артемиды

– Точняк, – подтвердил Даня Липницкий. – Мы вместе нашли. Это Настя, а я Данила.

– Данила-мастер? – моментально сострил парень. – Каменный цветок у тебя не выходит?

– Хоть бы раз в жизни, – сказал Даня беззлобно, – кто-нибудь по поводу моего имени по-другому пошутил! Нет, про каменный цветок только.

– Ну, – сказал парень, отставил лейку и положил Дане руку на плечо, – такова твоя судьбина, братан. А я по фамилии Аллилуев, а по имени Олег. Так что надо-то?

Точно! Настя вспомнила. Этот самый Аллилуев приходил в экзаменационный класс, когда они все сидели в ожидании встречи со следователем. Он еще как-то по-дурацки называл абитуриентов, оскорбительно как-то.

– Ты не знаешь, часы Дольчиковой так и не нашли? – выпалила Настя.

– Где нашли? Кто нашли?

– Я не знаю, кто и где! Ты не знаешь?

– А их искали, часы-то?

Настя окончательно рассердилась на Аллилуева.

– Часы пропали, – сказала она. – Про-па-ли! Ты не знаешь, их нашли?

Аллилуев снова взялся за лейку и стал поливать цветы на подоконнике.

– Я не знал про часы-то, – сказал он, и вода полилась на старый темный паркет. Он спохватился и сунул носик лейки в цветок. – Светка этими часами всю плешь проела! Какие они необыкновенные, от бабушек-прабабушек, щуров и пращуров остались!

– Ты знаком с Дольчиковой?!

– Ясный хобот, – сказал парень. – Она старше меня всего лет на пять, мы вместе сто раз в спектаклях выходили! В сцене «Появляются лучники, стражники с алебардами и служанки».

– Ты что, артист?! – поразилась Настя, а Даня засмеялся.

– Артист погорелого театра, – согласился Аллилуев.

– Нет, ну правда!

– Если правда, то не артист, какой из меня артист. – Он приткнул лейку за шкаф, оперся обеими руками о стол, перегнулся к Насте и заглянул ей в лицо. – Мой романтический ореол померк в ваших глазах, прекрасная сильфида?..

Настя моргнула.

– Ты здесь… учишься?

– Выучился давно. Я спектакли ставлю с молодняком. Режиссер я! Меня Игорь Маркович попросил по старой памяти. Иногда на прослушиваниях сижу. Сейчас вот из лейки поливаю.

– Но с Дольчиковой ты знаком?

– Вот те крест, – парень размашисто перекрестился. – Выходили вместе в сцене «Вбегают крепостные, следом дворовые девки». Я крепостной, она девка. Следом. Вбегает.

Даня опять засмеялся.

– А ты на актерское поступала, да?

– Да, – с вызовом сказала Настя. – А что?

Аллилуев пожал плечами.

– Да ничего. На следующий год придешь.

Настя прищурилась.

– Ты же сказал, что списков еще нет!

Теперь засмеялся парень.

– Списков-то нет, да на что мне списки, когда я слышал, как ты читаешь! Так нельзя читать, сильфида! Нужно по-другому читать! Это я тебе как режиссер говорю, точно!..

Тут вмешался Даня Липницкий и спас ее.

– Ты сказал, что Дольчикова часами хвасталась, да?

– Ну, она не то чтоб хвасталась… Хотя да! Хвасталась! Какая-то ее прабабка училась в Екатерининском институте, а может, в Смольном, и часы Светке от этой бабки достались. Я не знал даже, что они пропали!..

– Ты в тот день ее видел? Ну, когда все случилось?

– Ясный хобот, видел! Да ее Герман привез! Я их обоих и видел.

– На ней были часы, – вступила Настя. – А когда мы ее нашли, часов на ней не оказалось.

– Сперли, – сказал парень. – И Светку укокошили, и часы сперли злодеи-махновцы. Слушайте, крепостные и дворовые, давайте на улицу выбираться, а? Мне бы тут запереть и домой двинуть. Сегодня еще три сцены разводить, а я цветы поливаю!

Даня посмотрел на него с уважительным любопытством.

– Что такое – разводить сцены?

– А тебе зачем? – Аллилуев, гремя ключами, запер дверь «Посторонним В» и оглядел Даню с головы до ног. – Ты же… хм… историк, да?

– Востоковед, – с удовольствием подтвердил Даня. – История Африки, суахили. А как ты догадался?

Аллилуев потряс над головой ключами.

– А я режиссер! Наблюдательность – мое второе имя. А твое второе имя какое?

– Лень, – быстро сказал Даня. – И разгильдяйство.

Аллилуев потряс ключами у него перед носом.

– Над головой не могу, не достану. Прости, братан! – И повернулся к Насте. – А у тебя какое второе имя?

Настя растерялась и сказала, что у нее нет второго имени.

– Я так и знал, – сказал Аллилуев, и это прозвучало почему-то обидно. – Ну, нарекаю тебя красотой. Отныне твое второе имя – наша красота!

И потряс у нее над головой своей дурацкой связкой.

– Так зачем вам дались Светкины часы?

– Мне кажется, – заговорила Настя, которой понравилось, что она «наша красота», – что ее убили из-за этих часов.

– Да ну, – отмахнулся Аллилуев. – Чушь.

– Почему?

– Ну, ее же не на автобусной остановке убили в час ночи на трассе Кондопога–Кандалакша! А у нас в институте никто никого из-за часов убивать не станет. Из-за роли могут, легко. А часы – на фиг они кому нужны!..

Настя с Даней переглянулись.

– Хотя они, конечно, приметные были, – продолжал Аллилуев. – И она над ними тряслась очень. Даже на репетициях не снимала, хотя я сто раз говорил – сними и положи! У нас Ростан, а ты в часах! Но она говорила, что они как браслетка или медальон, вполне мог такой медальон быть и у маркизы.

– А ты когда в последний раз на ней их видел?

Аллилуев присвистнул, придерживая перед Настей тяжелую входную дверь.