Сергей Бондарчук. Его война и мир

Ничего он мне на это не ответил, из-за чего произошел конфликт, не рассказал. Но я не отступаю:

– Сергей Фёдорович, ведь скоро Пятый съезд, вы же прекрасно видите, что на дворе творится, и на съезде будет рубка! Вы великий режиссёр, Никита талантливый человек, оба вы с «Мосфильма» – лучшей студии в мире! Тем более вы же – славяне, вам надо объединиться. Мне даже как-то неловко, что я вам это объясняю. Я вас очень люблю, Никита – мой старый боевой товарищ. Сергей Фёдорович, ну давайте пойдём к нему.

– Ну ладно. Через час.

Я – скорей к Никите. А он в это время готовился к картине о Грибоедове, у него на «Мосфильме» были настоящие апартаменты: несколько комнат, большой зал. И все стены большого зала увешаны картинами на историческую тему, портретами, эскизами костюмов, декораций.

Свою группу Никита спровадил, стоим мы в центре зала вдвоём. Вошёл Бондарчук. На Никиту не взглянул, стал прохаживаться вдоль стен, у одной картины постоял, у второй… у пятой:

– Алик, куда я попал? Ты не знаешь, кто здесь работает? Может, Феллини?

Никита вздохнул:

– Ладно вам, Сергей Фёдорович, ну, что вы, ей-богу…

– А! Это ты, Никита? Ты здесь работаешь? А я подумал, что у нас на «Мосфильме» Федерико Феллини постановку получил.

Зашли в маленькую комнатку, там Никита столик накрыл: сёмга, осетрина, коньячок, лимончик – красиво. Сели, выпили по рюмочке, по второй. И Никита говорит:

– Сергей Фёдорович, давайте всё забудем. Ну, виноват, погорячился…

– Никитушка, дорогой мой, дело не в том, что я не понял твой фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино» и ты назвал меня консерватором. Дело даже не в том, что после обсуждения твоей картины ты, мягко говоря, не замечал меня. Мне не это обидно. Ты же талантливый человек, Никита, мастер большой и понимаешь: мы с тобой разные. Наверное, и мне тогда надо было как-то иначе высказаться, но я всегда напрямую говорю. Знаешь, почему мне было больно и обидно? Вот у тебя папа кто? Вся страна его знает и почитает. Мама кто? Известная писательница. Брат кто? Голливудский режиссер. А я? Я же круглый сирота. Я круглый сирота, Никита! И ты не пожалел круглого сироту!

Никита ахнул, и тихо:

– Сергей Фёдорович… Ну, что же теперь-то…

– А теперь давай обнимемся, Никитушка!

Они обнялись. И больше никогда на Никиту Михалкова он обид не имел. А мне о нём говорил:

– Никита – мощный парень. Талантище.

Вообще-то, Сергей Фёдорович нелегко сходился с людьми, но если уж сойдется, то относился к этому человеку нежно, всегда при встрече спросит, как дела, как здоровье, как дома. Он был из тех, о ком с теплотой говорят: простота сердца…

Однажды я приехал к нему на дачу с нашим общим другом итальянским режиссёром Анджело ди Джетти. Встречает нас Ирина Константиновна.

– А где Сергей Фёдорович? – спрашиваю.

– Поехал достать что-нибудь вкусненькое к вашему приезду.

Время было муторное, по-моему, 1989 год, в московских магазинах – шаром покати. Я тогда про себя здорово удивился: неужели, думаю, даже Бондарчук в поисках провизии по городу рыщет? Через полчаса появляется нагруженный пакетами, взмыленный Сергей Фёдорович. Обнялись, расцеловались.

– Алик, я же поздно узнал, что ты приедешь! Извини. Вот, кое-какой колбаски достал …

– Сергей Федорович! Это вы извините. Я был уверен, что уж для вас-то есть какой-нибудь правительственный распределитель…

– Те, кто от народа высоким забором отгородились, это у них особый распределитель. Многие считают, что Бондарчук в ЦК КПСС ногой дверь открывает – враньё! Мы простые люди.

Вот, в чисто бытовом плане. А в творческом плане – ведь вся «итальянская история» картины Бондарчука «Тихий Дон» началась с меня.

25 лет я вынашивал замысел фильма о великом хромом полководце, основателе легендарной династии Тимуридов Тамерлане. Однажды Международный кинофестиваль в Ташкенте (был в советское время такой смотр кинематографа стран Азии, Африки и Латинской Америки) навестил великий итальянский режиссёр Микеланджело Антониони, посмотрел мои фильмы, а потом у себя в Италии в интервью упомянул обо мне и о моей мечте сделать картину о Тамерлане. И в 1989 году явились два продюсера, два молодых неаполитанца и, как выяснилось в дальнейшем, два авантюриста – Энцо Рисполи и Джузеппе Коломбо – и заявили, что готовы осуществить этот мой проект. Под «Тамерлана» они взяли большие деньги в банке Италии, и ещё получили гарантии от руководства республики Узбекистан и от Центрального банка Советского Союза. Начали мы сотрудничать, и вдруг они говорят:

– Давай делать ещё что-нибудь крупное.

– То есть хотите, чтобы у вас параллельно и над другими кинопроектами работа шла?

– Точно! Хотим!

– Есть интереснейшая тема – «Чингиз-хан», картину может сделать Толомуш Океев, мой друг, талантливый киргизский режиссёр. А еще есть величайший режиссёр современности Сергей Бондарчук, он сейчас без работы.