Сергей Дягилев

Однообразную полковую жизнь и «общую скуку» Павел Дягилев скрашивал другим видом искусства. Его страстным увлечением, как и многих представителей рода Дягилевых, всегда была музыка. В юные годы в Петербурге он брал уроки пения у Осипа Ратковского, бывшего оперного певца Мариинского театра, и обладал довольно приятным лирико-драматическим тенором. Делая заметные успехи в светском обществе Петербурга, Поленька «танцевал без устали и много пел». В первый год его офицерства великий князь Николай Николаевич, дирижировавший всегда на балах во дворце, выбирал его в число своих незаменимых помощников. А здесь, в Селищенских казармах, Павел собрал любителей пения среди офицеров и стал отдавать всё свободное время хору, им организованному. «Под его регентством устроился отличный хор, который пел в церкви, — сообщала Е. В. Дягилева. — Он любил это дело и увлекал за собой других». По рассказам самого Павла, хоровые спевки «устраивали даже во время перемен между занятиями».

Наступивший новый, 1872 год был високосным. Он сразу же заявил о себе несчастьями в семье Дягилевых. 11 января в Петербурге скончался их зять — подполковник Генерального штаба Г. Д. Корибут-Кубитович. С тремя детьми осталась овдовевшая Мария Павловна (которую в семье называли Маришей), старшая сестра Поленьки. В скорбных похоронах участвовал известный писатель Николай Лесков, живший по соседству с Дягилевыми и часто навещавший их. В этом же месяце опасно заболел Поленькин брат Николай (Кокушка) — у него случился заворот кишок, он был при смерти, но его «еле-еле спасли».

А в Селищах очень тяжело протекала беременность Жени. Тем не менее 19 марта она благополучно родила сына, которому по святцам дали имя Серёжа. Через десять дней Павел писал матери: «Сегодня Женй встала; ещё, разумеется, слаба, но сейчас был доктор и говорит, что всё идёт как следует <…> Серёжа во сне ни с того ни с сего вскрикивает довольно сильно, а потом продолжает преспокойно спать. <…> Будьте так добры, милая Мамаша, спросите у Термена (детского врача. — О. Б.), что это значит и стоит ли об этом беспокоиться. Это сильно тревожит Женю». Беспокойный характер молодой жены после родов заметно влиял на её хрупкое здоровье. В начале мая Павел сообщал мамаше, что «болезнь Жени приняла довольно серьёзный оборот». Анна Ивановна и Ольга Брандорф срочно приехали в Селищи и привезли с собой из Петербурга профессора Баландина, который сразу же диагностировал общее воспаление брюшины. Евгения была обречена.

Отцвела черёмуха. Ей мало кто из Дягилевых радовался в этом году. Женя таяла на глазах. «В одну ночь лампадка затрещала, замигала и потухла, а потом вдруг замолк и сверчок, — рассказывает Елена Валерьяновна со слов мужа. — …Последним словом её был громкий возглас: «Серёж…», но она не договорила… В то же мгновение глаза уставились в одну точку удивлённо-удивлённо, радостно-удивлённо; выраженье страдания вдруг совершенно исчезло. Лицо озарилось невыразимой улыбкой. Именно озарилось, просветлело, засияло всё… Присутствующие кругом замерли при виде этой радости, для них неожиданной, необъяснимой, таинственной… И дух отлетел». Это произошло 9 июня.

Спустя полвека Юлия Павловна Паренсова, младшая сестра Павла Дягилева, тоже присутствовавшая при кончине его жены в Селищах, дополнила картину той страшной ночи своими воспоминаниями: «… в соседней комнате я увидела крошечного плачущего Серёжу на руках рыдающей няни Дуни, верной спутницы его жизни, столь похожей на портрет Бакста». Авдотья Александровна Зуева (няня Дуня) приехала в Селищи через месяц после рождения Серёжи и с тех пор навсегда осталась у Дягилевых. «В церкви на похоронах все плакали, не только свои, все чужие, — пишет Елена Валерьяновна. — Священник останавливался, глотал слёзы, вытирал глаза. Офицерский хор, Поленькин хор, всхлипывал и обрывался».

Пожалуй, более всего в Селищах Павел запомнил примыкавшую к манежу штабную церковь Святого Духа. Она была одной из доминант архитектурного комплекса. Её главный фасад украшали дорический шестиколонный портик и скульптурный фриз, составленный из военных и церковных атрибутов. В этом храме, где Павел не только пел, но и добровольно исполнял обязанности регента, и крестили младенца Сергея. Обряд крещения совершался, вероятно, в период с конца марта по православную Пасху, которая в том году праздновалась 16 апреля, хотя никаких свидетельств на этот счёт не сохранилось[1]. И в этой же церкви Святого Духа отпевали Евгению Николаевну Дягилеву. «После отпевания тело повезли в Колпино, — сообщает Е. В. Дягилева, — а оттуда в Царское Село, в Кузьмино, под широкие ветви большой ели, где Жене так понравилось год тому назад». Павел не мог забыть её пожелания, высказанного вдруг на Кузьминском кладбище во время похорон её шестнадцатилетнего кузена Сергея Хитрово, тайно в неё влюблённого. «Я бы хотела здесь лежать, когда умру», — произнесла она тогда. Воля покойной была исполнена.