Сергей Дурылин: Самостояние

«Слышу, что жива ещё Вера Фигнер. Ей, верно, под 70, если не все 70. В 1904 г. — до революции 1905 г. — весть о её освобождении из Шлиссельбурга была встречена с необыкновенной радостью. Она была героиня для многих. Её имя было овеяно каким-то особым обаянием». Это запись 1924 года во второй тетрадке «В своём углу». А в 1906 году Дурылин был обрадован получением книжки стихов Веры Фигнер с дарственной надписью: «С. Дурылину от автора. В. Фигнер. 5. XII.1906»[44]. Он был в восторге: от самой Веры Фигнер! С её надписью! Знакомы они не были. Что же оказалось? И. И. Горбунов-Посадов послал ей составленный Дурылиным и изданный «Посредником» сборник стихов разных поэтов, направленных против смертной казни. (По просьбе Л. Толстого в 1906 году Дурылин собирал для него материалы против смертной казни.) И она сочла необходимым поблагодарить составителя. Многие ему завидовали.

В сентябре 1907 года при «Посреднике» начал выходить журнал «Свободное воспитание». Он объединил вокруг себя всех принципиальных врагов казённой школы, начиная с Льва Толстого до Н. К. Крупской. Редактор издательства и журнала И. И. Горбунов-Посадов пригласил Дурылина в секретари редакции и «ближайшие сотрудники» и поручил ему вести отдел «Из книги и жизни». В той рубрике издавалось всё, что удавалось найти о трудовом, свободном воспитании, развивающем в ребёнке творческое начало и «самодеятельность», в противовес казённому: «пассивному восприятию» и «подражанию». Опыт яснополянской школы был взят за основу. Сотрудники гордились постоянным сотрудничеством в журнале Льва Толстого, но и с трепетом ждали строгого суда писателя над их статьями.

За годы работы в журнале (1907–1913) Дурылин досконально изучил передовые методы воспитания не только российских школ и педагогов, но и многих стран Европы, США. Он накопил значительный опыт в осмыслении проблемы свободы в воспитании и обучении и напечатал «бездну педагогических статей»[45]. Среди них: «Эксперимент или пытка? (к вопросу об экспериментальной школе)», «Педагогика творческой личности», «Что дала Гоголю школа?», «Воспитание как источник душевного здоровья детей и душевных болезней», «Л. Н. Толстой как школьный учитель», «Современная школа и художественное образование» и др. А в первом номере, где опубликовали статью Л. Толстого «Беседы с детьми по нравственным вопросам», было напечатано начало статьи Дурылина «История одной свободной школы» с продолжением в следующем номере. На высказанную Дурылиным мысль, что педагогу тоже нужна свобода, Л. Толстой отозвался: «…свобода всегда бывает для чего-нибудь и от чего-нибудь… Можно ею воспользоваться для чего угодно. Настоящая свобода возможна только при соблюдении нравственного закона. Только религиозный человек — свободный человек»[46] (выделено мной. — В. Т.). Через несколько лет Дурылин придёт к этому же убеждению и в своей педагогической практике будет исходить из этого посыла. Но об этом речь впереди.

А пока он увлечён идеей экспериментальной школы. Для Дурылина идеальная школа та, где есть уважение к личности человека, где учебно-воспитательный процесс предусматривает свободное общение детей между собой и со взрослыми, где создана интеллектуально-нравственная атмосфера, стимулирующая развитие внутренних задатков ребёнка, прежде всего творческих.

Став членом Клуба свободного воспитания ребенка (Родительского клуба), учреждённого педагогом К. Н. Вентцелем и его соратниками, Дурылин читал там лекции о новых принципах дошкольного и школьного образования, исходя из своей практики и опыта работы в журнале. Цикл лекций он посвятил теме «Современные писатели для детей». Слушателями были родители. Таня Буткевич тоже ходила иногда на его занятия. Запомнилось ей занятие 16 января 1909 года. Сергей Николаевич с одобрением упомянул рассказ Куприна «Палач». Родители восстали на него: «Как можно рекомендовать детям рассказ, в котором палач выставляется хорошим человеком!» Дурылин ответил им «из глубины религиозных и нравственных взглядов». «Это было больше, чем педагогика и художественные вкусы только… Он говорил о другой правде, чем та, которая выдвинута у нас сейчас в России переживаниями последних времён, он говорил о правде Евангелия и Христа, Который разбойнику сказал: Сегодня же будешь со мною в раю! Он упрекнул современное общество в том, что оно привыкло судить человека по мундиру, надетому на нём, дальше которого оно заглянуть не умеет. Это был вызов всему почтенному педагогическому собранию, и так это было понято: в зале было шумно, раздавались негодующие возгласы. Я видела, как волновался Серёжа, как дрожали его руки, но сколько серьёзности, искренности и благородства было в нём в эту минуту! Это был не прежний Серёжа, а новый, смелый, свободный. Он закончил словами: Не знаю, господа, может быть, этим я окончательно подрываю мою репутацию как педагога, но я не могу иначе…»[47]