Сергей Есенин. Навсегда остался я поэтом

Сразу признаюсь: это издание – лишь обломок, набухший от солёных волн фрагмент палубной доски, болтающийся после кораблекрушения в штормовом океане. (Пусть даже и поднятый к поверхности – где-то меж необитаемых островов). Шторм едва ли утихнет: поэтическое море традиционно неспокойно. Щепки отдельных фактов будут разноситься прочь от скорбного места морской трагедии волнами разных теорий, мнений, сплетен да суждений. Академические исследователи с научными степенями, экзальтированные дилетанты с горячим желанием докопаться до истины – не суть важно: корабля уже нет, он безвозвратно сгинул в пучине. И раз так, то теперь приемлемы любые версии случившегося. Разве что – одно мнение будет звучать более убедительно, а другое – совсем фантастично. Соответственно, из незыблемого, из бесспорного – лишь сама водная гладь – «несущая волна» настоящего времени и современного литературного пространства, что играет разноцветными бликами… Да ещё эти самые блики – от Солнца, от Луны или от других каких светил – что должны генерировать определённый интерес для читателей в представляемой книге.

Уж слишком широк охват фактов и смыслов, мнений и суждений. Довольно многие люди, придерживающиеся разных взглядов, высказали своё отношению к этому загадочному многозначному явлению, обозначаемому как «Сергей Есенин».

А скромному координатору проекта – то бишь вашему покорному слуге – остаётся лишь постараться, чтобы «информационных бликов» набралось как можно больше, а смысловой поток, стремящийся к читателям, явил себя как можно шире и многоводней. Чтоб восторжествовала полифония суждений, высказалось как можно больше современников – всех тех, для кого вдруг Есенин (в силу самых разных причин) стал значить гораздо больше, чем для простого обывателя.

И тут важно постараться сохранить жёсткий нейтралитет, создать хрупкий паритет из самых разных точек зрения. Во время интервью из меня порой как клещами выпытывали, с недоверием заглядывая в глаза (особенно после «каверзных» вопросов): «А сами-то как к Сергею Александровичу относитесь?» Отвечал предельно честно: «Пытаюсь относиться “никак”, беспристрастно!» И добавлял: «Ломаю себя – особенно сложившиеся мнения и суждения – через колено! Считаю, что обязан (в меру сил) оставаться нейтральным – непробиваемо… до упрямой дури». Иначе, мол, готовящийся печатный труд займётся буйным цветом махровой предвзятости. Ну, жутко не хочется уподобляться маститым телеведущим, кои устраивают «честную теледуэль», но при этом начинают в открытую помогать одной из сторон, «состязающихся в честном споре».

Помню, на вопрос: «Уверены, что сможете остаться “над схваткой”, не свалившись в глубокую яму “pro” или “contra”»? – ответил не без раздумий: «Нет, не уверен вообще ни в чём!» Поэтому, мол, – по бессмертной, хоть и спорной системе Станиславского – стану упорно представлять себя неискушённым студентом из гордой, но бедной африканской страны. Учусь, мол, в «Патриса Лумумбы», изучаю славянскую филологию (хоть по-русски изъясняюсь исключительно в обнимку со словарём и разговорником). Пишу сейчас курсовую – первый курс, второй семестр – по творчеству, как его там? Запамятовал что-то… Один момент, сейчас взгляну – у меня записано. Вот: «Е-се-нин». Правда, с творчеством данного автора пока, увы, не знаком (и даже пока не знаю, кто он: поэт? прозаик? шоумен? этнограф? исследователь мистических глубин? всё вместе?). А сдавать курсовую всё равно придётся. Волнуюсь – успею ли к сроку? Благо у себя на жаркой родине считался журналистом средней руки – клепал очерки о передовиках кокосового производства, брал интервью у именитых шаманов и мелкоэтнических сказителей. Потому ничего нового придумывать и не хочу. Пусть говорят умные, компетентные в нужных вопросах люди, кто эту вашу знаменитость пристально изучал, кто познал со страниц пыльных фолиантов мемуаристики все перипетии её жизни и творчества, вдоль и поперёк. А я лишь потом возьму суровую нитку бесстрастного журналистского повествования – да и сошью все разноцветные, разномастные, изощрённо лоснящиеся и цветасто искрящиеся кусочки воедино. Чтобы получился классический такой африканский коллаж – из доступных подручных материалов. Дай бог, получится добротное лоскутное одеяло, с которым будет и не грех скоротать один-другой угрюмый вечерок. Ну а нет – так не обессудьте!

Помню, тогда меня обвинили чуть ли в неприкрытом цинизме. Мол, негоже так: не быть (хотя бы тайно, пусть глубоко в душе) ярым адептом Вселенской Есенианы – и пытаться что-то там такое выразить о Мастере! Да как вообще, мол, можно в таком случае притрагиваться к столь деликатному материалу своими грязными лапами! Возможно, мой непримиримый собеседник во многом и прав. Хотя скрупулёзно выписывать очередной «рерайт», что традиционно сгинет без видимого следа в почти вековой толще исследований о Есенине – как-то совсем не прельщает…