Сергей Есенин

[* "По внешнему виду Есенин тогда мало чем отличался от прочих константиновских ребят, - вспоминает Сергей Николаевич Соколов, встречавшийся с ним в Константинове с 1910 года. - Ходил он обычно в белой длинной рубахе, с открытым воротом. В руках или под рубахой у него почти всегда была какая-нибудь книга. Это последнее обстоятельство выделяло его среди сверстников" (цитируется по авторизованной записи беседы с С. Н. Соколовым в Константинове летом 1956 года).]

Позднее Есенин говорил, что "книга не была у нас совершенно исключительным и редким явлением, как во многих других избах. Насколько я себя помню, помню и толстые книги в кожаных переплетах".

Жадность молодого Есенина до книг - а он ухитрялся читать не только днем, но и ночью, с коптилкой, - доставляла много беспокойства его матери. "Я вот смотрю, - говорила Татьяна Федоровна, обращаясь к сыну, - ты все читаешь и читаешь, брось ты свои книжки, читай, что нужно, а попусту нечего читать". И добавляла при этом: "Вот так в Федякине (соседнем селе. - Ю. П.) дьячок очень читать любил, все читал, читал и до того дочитался, что сошел с ума". При всей глубокой любви к матери "бросить свои книги" Есенин не мог. Когда летом 1911 года он впервые ненадолго приехал в Москву к отцу, то, возвращаясь, захватил с собой более двадцати книг, купленных им в городе. В юношеских письмах к Г. Панфилову Есенин упоминает имена Гоголя, Чернышевского. Он зачитывался стихами Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, знал на память почти все "Слово о полку Игореве".

Поэт Николай Полетаев рассказывает о встрече с Есениным в 1918 году:

"Говорили мы с ним о литературе. Я спросил его, чем он сейчас больше всего интересуется.

- Изучаю Гоголя. Это что-то изумительное!

Есенин даже приостановился, а потом неподражаемо прочел на память несколько гоголевских фраз из описаний природы.

Передо мной, - замечает Полетаев, - вырос человек, до самозабвения любящий красоту русского слова".

Родная природа и книга уже в школьные годы формировали сознание деревенского подростка.

"В бога верил мало, - писал Есенин о годах детства в автобиографии. - В церковь ходить не любил. Дома это знали и, чтоб проверить меня, давали 4 копейки на просфору, которую я должен был носить в алтарь священнику на ритуал вынимания частей. Священник делал на просфоре 3 надреза и брал за это 2 копейки. Потом я научился делать эту процедуру сам перочинным ножом, а 2 коп. клал в карман и шел играть на кладбище к мальчишкам, играть в бабки".

Односельчане вспоминают, что с "10 - 11 лет Сергей уже смотрел иначе на религию, начал отлынивать от церкви и вместо того, чтобы идти в церковь, бегал с ребятишками на реку купаться... С этих же, приблизительно, лет он перестал носить крест и к прозвищу Серега Монах прибавилось еще другое прозвище - Безбожник"[*].

[* Об этом же сообщает и К. Воронцов, который вспоминает, что еще в 1912 - 1914 годах Есенин "скинул с себя крест и не носил его, за что его ругали домашние, а если кто его называл "безбожником", несмотря па то, что это слово в тогдашнее время было самым оскорбительным, он усмехался и говорил "дурак" (Воспоминания о Есенине. 1926. Рукописный отдел ИМЛИ имени Горького).]

* * *

Благотворное влияние на будущего поэта в юные годы оказала его мать. "С ранних детских лет, - вспоминает А. А. Есенина, - мать наша приучала нас к труду, но не заставляла, не неволила и к неумению нашему относилась очень терпеливо. Помню, как она приучала меня полоть в огороде картошку. Уходя на огород, не звала меня с собой. Через час-другой я сама прибегала за чем-нибудь и вертелась около нее. Вот тут-то она и скажет: "А ты рви травку, рви. Видишь, вот это картошка. Ее нужно оставлять, а траву рвать, а то она не дает никакого хода картошке". И невольно принимаешься за работу... За вырванную случайно картофельную плеть мать никогда не ругала, а спокойно говорила: "Ну что ж, бывает". После вынужденной почти пятилетней разлуки с сыном Татьяна Федоровна стала относиться к нему с еще большей заботой и любовью. "Когда Сергей, .одевшись в свой хороший, хоть и единственный, костюм, отправлялся к Поповым (так называли дом священника. - Ю. П.), мать не отрывая глаз смотрела в окно до тех пор, пока Сергей не скрывался в дверях дома. Она была довольна его внешностью и каждый раз любовалась им, когда он не мог этого заметить", - вспоминает Е. А. Есенина.