Сергей Есенин

Над "Пугачевым" Есенин работал много и напряженно. Написанию его предшествовал довольно длительный период собирания и изучения материалов из истории пугачевского восстания. Побывал Есенин и в оренбургских степях, в местах пугачевского движения.

Задумав свою пьесу как лирическую драму, Есенин не дает в ней эпических картин народного восстания. Народность драмы проявляется в художественном раскрытии автором причин восстания, в показе того, что выступление против самодержавия всех слоев трудовой России - и крепостных крестьян, и яицких казаков, которые "задаром проливают пот", и населения царских окраин, стонущих "от российской чиновничьей неволи", и уральских рабочих - было исторически неизбежным:

Уже мятеж вздымает паруса.

Нам нужен тот, кто б первый бросил камень.

В самобытной дерзновенной фигуре вождя крестьянской вольницы Пугачева, в товарищах его - "местью вскормленном бунтовщике" Хлопуше, смельчаке Зарубине, мечтающем, что "не беда, а нежданная радость упадет на мужицкую Русь", раскрыты замечательные черты русского характера: живой ум и молодецкая удаль, честность и справедливость, ненависть к рабству и угнетению, верность общему делу и любовь к Родине. Центральный образ произведения - Пугачев. Это и обусловило своеобразие композиции пьесы. "Кроме Пугачева, - замечает сам автор, - никто почти в трагедии не повторяется: в каждой сцене новые лица. Это придает больше движения и выдвигает основную роль Пугачева".

Мы видим Пугачева и в момент, когда только зреет гневный мятеж; и после первых неудачных выступлений яицких казаков, когда некоторые из них уже готовы бежать в Турцию; и в дни, когда Пугачев решает объявить себя царем ("Больно, больно мне быть Петром, когда кровь и душа Емельянова"); и, наконец, в тяжелые минуты крушения замыслов Пугачева. В заключительных сценах, где пьеса достигает наивысшего драматического напряжения и лирического пафоса, наиболее отчетливо проявилась ограниченность исторической концепции "Пугачева". Почему рать повстанцев легла неожиданно под Сарептой, почему "все сорок тысяч за Волгой легли, как один"? Почему больше Пугачеву не "вскипеть... ни в какой азиатчине"? Все это остается без ответа.

В "Пугачеве" нашло свое отражение и тревожное раздумье Есенина о будущем крестьянской Руси, волновавшее поэта в ту пору. Особенно это чувствуется в заключительном монологе Пугачева: "Где ж ты?. Где ж ты, былая мощь?.."

В "Пугачеве" сказался Есенин, верно подметил еще в 20-е годы писатель Д. Фурманов. Заключительный монолог Пугачева, а также монолог Хлопуши Есенин читал Максиму Горькому при встрече в 1922 году за границей. "Взволновал он меня до спазмы в горле, - писал А. М. Горький позднее, рыдать хотелось. Помнится, я не мог сказать ему никаких похвал, да он - я думаю - и не нуждался в них".

В художественных приемах "Пугачева" ощущается некоторое влияние имажинизма (обрамление сложными метафорическими узорами речи некоторых персонажей, вычурность отдельных образов). Вместе с тем "Пугачев" поражает своей свежестью, новизной образов, вдумчивой работой поэта над словом.

Нельзя не согласиться со справедливым и проницательным суждением о "Пугачеве" писателя Сергея Городецкого, который в 1926 году отмечал, что "в этой лирической драме есть блестящие монологи, чисто театральный лаконизм слова и быстрота действия. При небольшой работе над композицией драмы Есенин имел все данные разрешить со времени "Бориса" заброшенную и впоследствии искаженную задачу героической драмы в стихах".

После "Инонии", "Иорданской голубицы", "Небесного барабанщика" "Пугачев" ознаменовал поворот Есенина к реалистическому воплощению темы народной борьбы.

* * *

В мае 1922 года Есенин отправляется за границу. Посетив многие европейские страны, он едет в Америку. За рубежом он писал мало. И, казалось, можно было предположить, что эта поездка только задержала его творческий рост. Однако сам Есенин неоднократно подчеркивал важность этой поездки. "После заграницы, - отмечал он в автобиографии, - я смотрел на страну свою и события по-другому". Эту же мысль он еще более определенно выразил в интервью корреспонденту одной из белоэмигрантских газет в Берлине. "Только за границей, - говорил Есенин, - я понял совершенно ясно, как велика заслуга русской революции, спасшей мир от безнадежного мещанства".