Сергей Фудель

К пастырям Церкви обращались прихожане с неотступной просьбой указать выход, принять меры умиротворения и спасения. В ситуации тотальной ненависти пастыри говорили о едином господствующем чувстве и могли прибегнуть к единственному оружию, которое всегда при человеке: общественной молитве «о умножении в нас любви и искоренении ненависти и всякия злобы». Но, как честный пастырь и гражданин страны, отец Иосиф Фудель не мог не видеть истинно катастрофической картины. «Современное состояние нашего народа так плохо, что нужны неимоверные усилия, неимоверная работа со стороны той части духовенства, которая не изменила своему долгу и призванию, чтобы положить предел народному разложению… Недостойные пастыри всегда были… И всегда это будет. И, несмотря на это, Церковь всегда была и будет чиста и непорочна, и пастырское звание всегда будет величайшим званием на земле…» [35]Эти слова были сказаны отцом Иосифом еще за семь лет до революции 1905 года.

Но трезвый анализ бедственного положения, в котором пребывали страна и народ, оставленный на одни свои силы, без духовной помощи и руководства, весил на пастырских весах не слишком много. Все же надо было прямо отвечать на роковой вопрос, и тут даже отсылка к молитве могла быть воспринята как способ уйти от ответа. Отец Иосиф от ответа не ушел. Он хорошо усвоил мысль Достоевского: хочешь переделать мир — начни с себя — и писал, собственно, о том же: «По моему глубокому убеждению, надо закрыть глаза на все происходящее вне нас и чего изменить мы не можем, углубиться в себя и всецело отдаться своему непосредственному делу. Необходимо, прежде всего, бодрствовать над самим собой, умерщвлять свои страсти и помыслы греховные, дабы не явиться кому-либо соблазном, и в то же время неленостно исполнять свои обязанности: учить, служить, наставлять. Затем, исполняя свой долг, надо непрестанно помнить, что священство есть величайший крест, возлагаемый на наши рамена Божественной Любовью, — крест, тяжесть которого чувствуется сильнее теми иереями, кои по духу таковы, а не по одному названию… Каждый час, каждую минуту приходится им идти согнувшись, приходится терпеть жестокость и непослушание своих духовных чад, насмешки и дерзость отщепенцев Церкви, равнодушие представителей власти, приходится страдать молча, всех прощая и покрывая чужие немощи своей любовью. Таков закон, такова чаша наша.<…>Больно вам, обидно, что правды нигде не видите, что все окружающее погрязло в формализме, угасивши свои светочи, — вы не гасите свой огонь, сильнее его разожгите, бережней храните…

Закон, который отец Иосиф Фудель считал единственно возможным и правильным ответом на происходившее в обществе, был закон любви; ледяная кора, которой покрывается сердце человека, не разбивается от ударов кулака, даже самых сильных, но ее можно растопить слезами любви и молитвы. Но, видимо, этот закон, освященный страданиями Христа Спасителя, не слишком отвечал общему духу времени, с его социальным нетерпением и политическим беснованием. Высокое начальство в лице московского губернского тюремного инспектора, давно и с недовольством наблюдавшее за деятельностью священника Бутырской церкви, требовало и ожидало от пастыря именно кулака. Имелось в виду обязательное введение политической тематики в христианскую проповедь и духовные беседы и участие в этих беседах всего тюремного контингента.

Отец Иосиф нашел в себе силы отказаться. Отказ он мотивировал тем, что антирелигиозные настроения преобладают среди заключенных как раз потому, что они осуждены именно за политические преступления, а беседа на религиозные темы с такими людьми тотчас же переходит на почву социально- политическую и возбуждает страсти, а не умиротворяет. В ответ его строго одернули — упрекнули «куском хлеба», указав на жалованье и казенную готовую квартиру, а также категорически предписали расширить свои обязанности тюремного священника, ибо они не могут исчерпываться церковными службами и проповедями на узкой почвеукрепления среди заключенных начал православия. Был сформулирован и общий подход к нравственной жизни заключенного: все помыслы его и влечения сердца, по мнению тюремной инспекции, должны находиться под моральным контролем тюремного пастыря.

Долгие объяснения отца Иосифа, не желавшего быть моральным контролером и политическим пропагандистом для своих тюремных подопечных, закончились в сентябре 1907 года: после пятнадцатилетнего служения в Бутырской тюремной церкви его перевели в маленький и бедный приход на Арбате, в Николо — Плотниковскую церковь.