Сергей Иосифович Гессен

Это замалчивание имени Гессена продолжалось довольно долго и в польских научных кругах, и тем более в советской историко-философской науке. Лишь в Италии педагогическая деятельность Гессена была оценена по достоинству. Можно уверенно сказать, что философия педагогики Гессена реально повлияла даже на ход реформ в итальянской школе. Его труды не раз переводились на итальянский язык. Известный педагог Луиджи Вольпичелли пропагандировал его идеи в публиковавшейся издательством «Авио» серии «Проблемы педагогики»[14]. Интерес к педагогическим идеям Гессена в Италии вполне оправдан: для родины Бенедетто Кроче соединение социально-либеральной ориентации с философским идеализмом было вполне понятно и объяснимо. Со временем и Польша признала выдающиеся заслуги Гессена в области философии культуры, теории педагогики. С конца 50-х гг. стали издаваться его педагогические и философские сочинения[15].

* * *

В философии Гессена острое ощущение глубокого кризиса европейской цивилизации, в том числе и кризиса европейского либерализма, соединилось с твердой уверенностью в том, что «вечная истина» этой цивилизация, так же, как и «вечная истина» либерализма, будет спасена. Непоколебимому оптимизму гессеновской философии всеобщего примирения сопутствовал уверенный спокойный героизм стоического толка. Таков был его способ противостояния тем настроениям катастрофизма, которые были так распространены в то время, в которое ему пришлось жить. В молодости Гессен видел Первую мировую войну, затем – падение царизма, большевистская революция и гражданская война; в зрелом возрасте – появление тоталитарных режимов, ужасы нацистской оккупации в Польше и наконец крах «старого мира» в Восточной и Центральной Европе. Даже расцвет философской и литературной культуры в предреволюционной России был проникнут предощущением трагедии. Многие русские мыслители того времени воспринимали грозящую катастрофу как полное тайны провиденциальное событие – как наказание за прежние грехи России и возможную надежду на мессианское возрождение. Стоит в связи с этим вспомнить знаменитое стихотворение В. Брюсова «Гунны»:

Бесследно все сгинет, быть может,
Что ведомо было одним нам,
Но вас, кто меня уничтожит,
Встречаю приветственным гимном.

Однако исторический оптимизм Гессена не позволял ему погрязнуть в мрачных размышлениях о конце истории. Верный ученик Г Риккерта, Гессен считал, что сфера «объективных ценностей» проходит через всю историю человечества и наполняет ее высшим смыслом. Уверенность в конечном торжестве мира высших ценностей отличала его как от некоторых наивных либералов, отказывающихся признать глубину охватившего их мир кризиса, так и от либералов разочарованных, полностью погрузившихся в мрачные пророчества или увязнувших в эсхатологических грезах. Гессен до конца своих дней оставался русским европейцем, свободным от эмигрантских комплексов. Он не позволял себе быть настолько подавленным трагедией России, чтобы оказаться равнодушным к проблемам всего остального мира. Его глубокая преданность европейскому либеральному наследию тесно сочеталась с убежденностью в том, что для спасения истины либерализма необходимо ее отрицание и дальнейшее диалектическое переосмысление. Все его работы о педагогике, праве и политической экономии были задуманы как «прикладная философия», и этот термин означал для него попытку реализовать высшие ценности и таким образом преодолеть всякий возможный кризис. Его творчество всегда – это борьба с релятивизмом и субъективизмом, и вместе с тем, с неприятием ложных абсолютов.

В теме кризиса либерализма соединились две сферы гуманитарного знания, равно интересовавшие философа: риккертианская философия ценностей и наука права.

Подробный анализ философского аспекта существа этого кризиса был предложен им в первой книге, написанной на польском языке, – «О противоречиях и единстве в воспитании» (1939). Содержание книги хорошо отражает основные темы философских изысканий Гессена.