Сергей Иосифович Гессен

Гессен всегда подчеркивал, что разработка им формальных оснований познания не имеет никакого отношения к действительности, подлинной реальности, его целью было «вырыть» границу между философией и метафизикой, поскольку последняя смешивает различные сферы и претендует на идентичность своих категорий и действительности, что определяется им как «натуралистический монизм». Теперь же в понятии-идее в философии мыслится полнота действительности, но какой? Введенной самим Гессеном объективной действительности или же рационально невыразимой, неформализованной жизни? Какую полноту представляет найденное понятие-идея? Полноту формально-логической системы или бытия? Гессен как бы между строк в отношении понятия рода говорит о том, что оно всегда приводит к проблеме подлинной реальности, а понятие-закон пронизывает природную действительность. Но что значит природная действительность, действительность естественно-научная? Гессен говорит о степени «раздельно-сращенности», которая представляет содержание и выражается различными понятиями, это содержание отличается от формального начала, оно-то и есть материя. Далее он делает вывод: «Непосредственная интуиция предмета, в которой нераздельно сращены друг с другом не только материальные моменты частного и общего, но в которой нераздельное единство составляют и материальный и формальный моменты, одинаково находятся за пределами как понятия, так и суждения. Это последнее возникает на почве уже совершившегося распада предмета на материю и форму»[144]. Означает ли это, что есть еще некая неизведанная форма предмета, существующая до суждения и допонятийная? О какой форме здесь идет речь? «Все это, – отмечает Зеньковский, – остается, по существу, неясно – и, конечно, оттого, что Гессен боится метафизики. <…>…тут есть лишь трансцендентализм и нет никакого онтологизма. Отдельные страницы у Гессена действительно кажутся пронизанными “онтологизмом” – особенно в виду “метода полноты” (т. е. Абсолютного Первоначала, из которого диалектически вытекает плюрализм категорий – но только категорий!)»[145].

Обосновывая приоритет философского понятия-идеи, Гессен опускает существенный момент в первоначально данном им определении идеи, а именно идеи как – степени совершенства. Он ограничивается двумя критериями общего и частного, абстрактного и конкретного, и остается неясным, как они связаны с искомым совершенством. Однако теперь ясно то, что Гессен все-таки допускает возможность способности философского понятия-идеи привести к предельному единству понятий и методов, хотя только через утверждение приоритета полноты, поскольку «переход от полноты к бедности, от присутствия к отсутствию есть всегда нечто более понятное, чем обратный переход от бедности к богатству»[146]. Конечный ответ не имеет под собой логической необходимости, а сводится к фразе «более понятно». Начиная с плюрализма методов и понятий, Гессену не удается логически убедительно все свести к идее. Плюралистическая методология, изначально исходящая из множественности и сосуществования различных интерпретаций действительности, разграничивающая ее на сферы их действия, не в состоянии быть достаточно представленной в единстве их связи.

Методология плюрализма в принципе позволяет вводить понятия из различных областей знания, так и у Гессена появляются понятия плеромы и совершенства, абстрактного и конкретного, богатства и бедности. К ним присоединяется необоснованное предпочтение идеи общему и абстрактному, а богатства – бедности. Становятся ясными приоритеты Гессена. В отличие от Яковенко, отстаивающего плюрализм, и от Степуна, постулирующего всеединство в «трансцендентальную идею положительного всеединства», Гессен стремится выйти за рамки трансцендентальной философии не посредством мистики и интуиции, а вводя понятие плеромы. Он указывает на то, что находится за пределом философии, т. е. формальной обработки действительности, и делает ход в сторону метафизики. Уже в диссертации он пишет, что «мыслимая метафизически завершенной действительность» представляет собой «всейность», «бесконечную, всеохватывающую вещь»: «причинная необходимость временной последовательности становится неутомимой необходимой связью, связанные с необходимостью друг с другом вещи становятся свойствами неутомимой вселенной, которая представляет эту достигнутую в своей идеальности действительность. В этой мыслимой завершенной объективной действительности нет больше причинности и субстанциальности, остается лишь недифференцированная необходимость как принцип ее синтеза…<…>Она (действительность. – Ю. М.) является царством абсолютной необходимости, где Ничто случайно, где Всё определено»[147]. Свои метафизические положения Гессен заимствует не у Риккерта, а у Виндельбанда. Можно вспомнить и проследить сходство взглядов Гессена с пониманием объективного разума у П. Я. Чаадаева, его «логическое самоотречение» в пользу Абсолютного.