Сергей Николаевич Булгаков

Ее выбор монашеского пути, вызвавший бурную реакцию в среде эмиграции (напомним, что Н. А. Бердяев полагал, что уставное монашество не соответствует ее «свободолюбивой бунтарской природе», а Ф. Т. Пьянов в виде протеста даже не пришел на постриг[1158]), несомненно созрел и принял окончательную форму благодаря беседам с отцом Сергием. Монашество в миру рождается как органичная форма благовествования в современном мире, «активное», «преображающее» творчество, о котором с такой силой пишет отец Сергий в сочинениях 1930-х годов. Именно в этих словах мать Мария обосновывает свой духовный выбор, в частности, в мистерии «Анна» (1938), где монахиня Анна (которой автор вверяет свои самые сокровенные мысли) объясняет свой уход из монастыря сестрам – монашенкам и Архимандриту (в котором можно узнать черты отца Киприана Керна, бывшего священником в основанной ею церкви Покрова Пресвятой Богородицы при общежитии на ул. Лурмель)[1159]:

Мы крест мирской несем на наших спинах,
Забрызганы монашеские рясы
Земною грязью, – в мире мы живем[1160]

.

Это созвучно тому, что о. Сергий писал о «расширении сердца в любви на все кресты человеческие», о возможности «через принятие креста выйти из замкнутости только личной судьбы… участвовать в несении всех крестов мира»[1161]. Эта мысль последовательно и реально претворяется матерью Марией в жизнь, превращая общежитие на ул. Лурмель не только в «Шаталову пустынь» (прибежище для шатающихся, как шутливо называл его о. Сергий[1162]), но и в один из центров духовной и интеллектуальной жизни эмиграции, куда, в частности, перебирается с бульвара Монпарнас религиозно-философская академия, основанная Н. А. Бердяевым. В лурмельской столовой отец Сергий читал доклады, в частности, развивая темы, изложенные в книге «О чудесах евангельских». Эти выступления породили ряд других со стороны отца Льва Жилле, отца Дмитрия Клепинина и матери Марии, объединенных общей темой «О чуде». (Мать Мария, со свойственной ей склонностью к парадоксальным формулировкам, прочла сообщение «О злом чуде»[1163].) Атмосфера этих собраний запечатлена на одной из фотографий, сохранившихся в парижском архиве матери Марии, где можно увидеть о. Сергия, читающего доклад, мать Марию и ее сына Юру, конспектирующего выступление о. Сергия, в окружении слушателей.

Идеи тем самым воспринимались непосредственно, из первых уст: черновики матери Марии пестрят выписками из докладов о. Сергия, нередко сопровождаемые рисунками на полях. В записных книжках о. Сергия также имеются отметки о выступлениях матери Марии (в частности, выписки из ее доклада «О монашестве» от 24 марта 1933 года)[1164]. Оба нередко излагали свои мысли в диалогической форме, следуя их общему учителю Владимиру Соловьеву. Известно, насколько привилась эта форма в творчестве о. Сергия, автора диалогов «На пиру богов» (1918), а затем и «У стен Херсониса» (1922). Мать Мария, в свою очередь, подготовила для одного из лурмельских заседаний о русской идее доклад (позднее переработанный в обширную статью) в виде воображаемого спора русских мыслителей. Чаадаеву, Хомякову, Достоевскому, Соловьеву в нем предоставлена нелегкая роль защищать свои идеи перед лицом (точно приведенными цитатами) собеседника, часто прямо опровергающего его мысли.

Главной темой русской мысли она считает «обращенность к миру» и «богопричастность мира», развивая эти мысли, в частности, на семинарах о. Сергия на квартире у Зандеров в ходе дискуссий об аскетизме и христианском творчестве. Именно там она точно формулирует свой ответ Бердяеву: «за свое творчество люди достойны Царствия». «Я бы ответил условно – да», – лаконично выражает свое согласие отец Сергий[1165].

Вопросы христианской культуры на семинарах рассматривались в свете «социальной проповеди христианства», что позволило матери Марии уже c середины 1930-х годов окончательно определить собственную линию работы при тесном сотрудничестве с РСХД, но на иных основаниях, «более самостоятельно и независимо». Центром этой работы становится социальное служение, что привело к созданию объединения с простым и выразительным названием: «Православное Дело», ибо «вера без дел мертва»[1166]. Булгаков, наряду с Г. П. Федотовым, Н. А. Бердяевым и К. В. Мочульским, был одним из основателей нового объединения и поддерживал его духовно и идейно. Он принял участие в первом сборнике объединения в 1939 году, в котором мать Мария писала во введении в связи с его статьей: «Редакция дорожит ею из глубокого уважения к ее автору, богословие которого так богато социальными вдохновениями». Его имя – «живое воплощение той традиции социально-христианской мысли, в которой мы укоренены духовно»[1167].