Сергей Рахманинов. Судьба русского гения

Рапсодию на темы Паганини Рахманинов создал в 1934 году. Эта захватывающая музыка сопровождает нашу жизнь и на концертах, и на спортивных соревнованиях. Ее выразительный образный язык полюбили фигуристы, гимнасты.

Но самым узнаваемым произведением Рахманинова, был, есть и будет Второй концерт для фортепиано с оркестром, написанный еще в России, на пике сил композитора. Его удивительный ритм в сочетании с мелодичностью, услыхав однажды, невозможно забыть. Если кто-то сумел воплотить в музыке пушкинский идеал «светлой печали», то это Рахманинов.

«Теперь бы побежал, да некуда»

Когда молодой Рахманинов в рождественские дни 1900 года вместе с Шаляпиным, с которым дружил, впервые появился в московском доме Льва Толстого, в Хамовниках, у композитора от волнения дрожали колени. Он покраснел, в глазах зашевелились слезы. Казалось, вердикт великого писателя может решить всю его жизнь. Шаляпин спел песню Рахманинова «Судьба», потом композитор сел к роялю и с превеликим смущением исполнил несколько своих произведений. Все собравшиеся были восхищены его техникой и душевным стилем исполнения, грянули восторженные аплодисменты. Вдруг, словно по команде, все замерли и повернули

Композитор за работой

головы в сторону Толстого, который выглядел мрачным и усталым. Граф не аплодировал и поглядывал на своих гостей с укоризной. Потом все пили чай. Тут-то Толстой, пребывая в самом скверном настроении, улучил момент, чтобы незаметно подойти к Рахманинову и выпалил ему громким шепотом, в возбуждении:

– Я все-таки должен вам сказать правду. Знали бы вы, как мне все это давно не нравится! Бетховен (именно его играл в тот вечер Рахманинов) – это вздор! Даже Пушкин, Лермонтов – тоже!

Стоявшая рядом Софья Андреевна дотронулась до плеча композитора и тихо сказала:

– Не обращайте внимания, пожалуйста. И не противоречьте, Левочка не должен волноваться, это ему очень вредно.

Через какое-то время Толстой снова подошел к Рахманинову:

– Извините меня, пожалуйста, я старик. Я не хотел обидеть вас. Правда не в этом.

– Как я могу обижаться за себя, если не обиделся за Бетховена?

Когда Рахманинов вспоминал эту историю много лет спустя, он непременно добавлял, что после этого просто боялся встречаться с Толстым. И завершал рассказ с грустью: «А теперь бы побежал, да некуда». А тот урок Рахманинов запомнил н всю жизнь: оказывается, гений не обязан всегда и во всем быть правым…

В 1918 году он покинул бушевавшую Россию. Думал, что едет на гастроли, оказалось – навсегда. Его носили на руках – как пианиста и дирижера. Но творения Рахманинова во многом оставались непонятыми, они для музыкального мира оказались в тени композиторских метаний Стравинского, Прокофьева, Шостаковича… Музыка Рахманинова стала казаться старомодной. Критики, следовавшие моде, всегда легко готовы променять золото на яркие стекляшки… Он действительно рано постарел на своих заграничных гастролях. Но под шерстяным скромно-элегантным пиджаком по-прежнему бушевали страсти, громко билось сердце. Он тосковал. Чаще всего – по Ивановке – усадьбе в Тамбовской губернии, с которой сроднился. Там поля на горизонте сливаются с небом, а очертания колокольни в добрую погоду хорошо видны за пять верст. Разве такое забудешь? Это и есть музыка Рахманинова.

Да не писалось ему в отрыве от России… Березы, которые он сажал под окнами своего американского дома, не приживались. Рахманинов прожил на чужбине 25 лет, в достатке и славе. Но создал за это время только шесть опусов, правда, первоклассных. И все-таки он повторял: «Лишившись Родины, я потерял самого себя». А его музыка до конца дней звучала как будто в вечном слиянии с русской природой, с перелесками и холмами новгородчины.

Он старался отмахиваться от славы. Даже одевался неброско, без богемного налета. Избегал публичный скандалов, был сдержан и раздумчив в редких интервью.

Рахманинов частенько повторял, что в нем восемьдесят пять процентов музыканта. Никто не мог понять, шутит он или серьезен.

– А на что приходятся остальные пятнадцать? – спрашивали его самые смелые.

– Ну, видите ли, я еще немножко и человек…

И этот человек печалился об утраченной России. И помогал соотечественникам, как никто другой. «Он любил делать людям добро, но старался делать его по возможности тайно», – вспоминал о Рахманинове музыкальный критик Александр Оссовский. Среди тех, кого композитор без «помпы» выручил словом и делом – выдающийся авиаконструктор Игорь Сикорский.

В первые дни Великой Отечественной он явился в советское посольство. Помогал Родине, чем мог. Выступил с гастрольным туром, отдавая все заработанное Красной армии. Он хотел вернуться. И, скорее всего, нашел бы возможность приехать в Москву, в Ивановку… Помешала болезнь – краткосрочная и смертельная, унесшая его вскоре после Сталинградской победы. Композитора похоронили в запаянном гробу, чтобы когда-нибудь его можно было перевести на Родину: друзья знали, что Рахманинов мечтал найти вечное успокоение в России, в любимой новгородской земле. Пока этого не свершилось.