Сергей Сергеевич Ольденбург 1888-1940

Как рассказывает военнопленный, симпатизировавший Белому Движению и отказавшийся возвращаться в СССР после 1945 г., переходы на сторону немцев и сдачи нацистским оккупантам свидетельствовали «о той нелюдской обстановке, которую власть большевиков создала у себя в стране» [Анатолий Бураков «Сквозь смерть и время» Мюнхен, 1960, с.26].

Надежды на спасение от большевиков не оправдались, иллюзии о немецком народе вскоре были разбиты, но Власовское Движение опиралось именно на эти самые широкие антисоветские народные настроения.

Давний знакомый П.Н. Краснова с 1918 г., генерал Кокенхаузен стал комендантом захваченной немцами Варшавы. Когда во Млаве, к северу от Варшавы, начали формировать казачью дивизию из военнопленных, 16 сентября 1942 г. туда ездил Краснов в качестве советника по казачеству. Это была местная инициатива, а не распоряжение высшего военного командования. Сохранившаяся переписка Краснова с Конрадом Кокенхаузеном, датируемая 1939-1943 г., всё ещё остаётся не опубликованной.

Немецкие участники антинацистского сопротивления, как Курт Хуберт, считали в 1942 г. «что НСДАП всё больше “левеет”. На севере Германии она настроена практически по-большевистски». Канонизированный РПЦЗ Александр Шморель говорил на допросе: «я открыто признаю себя приверженцем монархизма. Эта приверженность относится не к Германии, а к России» [И.В. Храмов «Александр Шморель» М.: Молодая гвардия, 2018, с.75, 162].

Примером сохранившегося немецкого сочувствия Национальной России, содействия православным монархистам и белогвардейцам, можно назвать то как в 1942 г. Штауффенберг и Тресков, поддерживавшие Власовское Движение, «хотели бы сформировать корпус в 200 000 или 300 000 человек, национальную армию, созданную на русской земле под командованием русских же офицеров. К тому же она должна была бы разговаривать на языке Священной Руси, любимой родины с её избами, колоколами, попами и иконами» [Жан-Луи Тьерио «Штауффенберг» М.: Этерна, 2012, с.148].

Для немецких властей было несомненно, что генерал Власов преследует подлинные интересы России, а не нацистов: «Власов – русский, то есть русский по национальности, который при формировании комитета преследует исключительно русские цели», прямо выступая против большевизма, правильно понимая, что только русские могут победить красных, и одновременно против нацистской политики, толкающей русских на сторону сталинизма [Эрих фон дем Бах-Зелевский «Дневник карателя» М.: Вече, 2021, с.281].

Контрреволюционная программа победы русскими силами, упомянутая Бах-Зелевским, полностью соответствует тому что А.А. Лампе 30 мая 1943 г. писал о встрече Краснова и Власова: «Интересно, что В[ласов] осуждает в призыве Краснова - призыв идти за немцами и призыв присяги им... он говорит о национальном правительстве, присяге и подчинении ему и союзе его с германской армией!».

Генерал Краснов, понимая, что требования Власова не будут исполнены, использовал другую стратегию действий, в долгосрочной перспективе ставя ровно те же цели, что и Власов, только ещё более контрреволюционные и монархические.

Насколько советская оккупация России была хуже даже нацистской, могли убедиться узники немецких лагерей, попавшие обратно в СССР. Новые лагеря теперь ограждала не одна, а две линии колючей проволоки – символ 1945 года. «Только война могла нас избавить от коммунистической тирании», - утверждали власовцы [Ф.Я. Черон «Немецкий плен и советское освобождение» И.А. Лугин «Полглотка свободы» Париж, 1987].

«Предпринятая генералом Власовым, его последователями и соратниками попытка вооруженной борьбы с коммунизмом, была закономерным историческим явлением, отразившим взаимоотношения между коммунизмом и русским народом» [И. Иванов «С кем мы?» // «Вече» (Мюнхен), 1981, №1, с.10].