Сергей Тигипко

А на следующий день пришли за его родственником, который в колхоз не шел и упирался до последнего. Забрали семью, его самого, разрешили взять только топор, двуручную пилу и лопату. И даже куска хлеба не дали взять. «Мама моя рассказывала, что там был хлеб в деревянной бочке, его так хранили, накрыв сверху деревянной крышкой, чтобы не черствел, – полная бадья хлеба. Но и краюху не дали взять, угнали в Сибирь», – вспоминает Тигипко.

Но только и в Сибири уцелел этот хозяин. Выстроил хутор, а через много лет вернулся в родное село с мешком денег: «Вот вам, меня загнали в Сибирь, думали, что сдохну, а я и там хозяином стал!»

Вот эти вещи необходимо учитывать. Большевики ведь не случайно гнали украинцев в Сибирь с инструментами. Знали, что они обязательно и там обустроятся. Так что и Сибирь осваивали, и в колхозы загоняли одновременно. Но только те, кого угрозами и голодом запугали, боялись уже до конца своих дней. И только сейчас мы понемногу начинаем вытравливать из себя этот страх.

Хозяина нужно не душить – поддерживать. Не так давно в одесском архиве Тигипко нашел бумаги на ту землю, которую покупал дед. Это закладная, на основе которой он взял в банке кредит на покупку земли. Кредитные деньги и позволили ему создать крепкое хозяйство.

Сильное государство складывается из крепких подворий. Тигипко рассказывал, что румыны (а их село до 1940 года находилось под Румынией) всячески поощряли именно крепких хозяев. Им давали специальную одежду – шапку, сапоги, тулуп, чтобы все видели: идет лучший хозяин села! Кстати, дед Тигипко был лучшим.

Законы. В последнее время у нас много спорят о Конституции, мол, а не написать ли нам еще одну, лучше прежней. Напомню, что некогда в СССР под руководством Н. И. Бухарина была создана лучшая в мире Конституция. Однако это не помешало Сталину репрессировать миллионы советских граждан, в том числе и самого Бухарина. Так что нам бы не конституции сочинять, а для начала научиться исполнять законы, не вертеть ими, словно дышлом, научиться свои права, гарантированные существующей Конституцией, отстаивать.

«За нарушение законов нужно очень сильно бить по голове», – говорит Тигипко. На Западе люди исполняют законы не оттого, что там такие уж очень сильные законы и порядочные граждане, а потому что там битые граждане. Таков опыт многих поколений. Там люди знают точно: не дай бог что-то нарушишь, – наказание будет неотвратимым. Да еще так вымотают кишки, что детям и внукам передадут.

Религия. На Западе церковь понемногу утрачивает монополию на этику, на арбитраж в представлениях о добре и зле. Если это общая тенденция, то как же быть нам? Где искать нравственные точки опоры?

Когда его спрашивают, крещен ли он, Тигипко отвечает утвердительно. И добавляет, что его крестили в той же церкви, что и отца, и маму, и братьев, и многих других родственников. В целом же он убежден, что даже если и появится какая-то иная, внецерковная этика, она все равно будет построена на этике религиозной, в ней будут использованы те же вечные принципы добра и любви.

Но в то же время нынешний век налагает свои особенности. Для веры нужно время. А у людей попросту нет времени, чтобы подумать над вечными вопросами, чтобы прийти в церковь с молитвой или для того, чтобы хотя бы побеседовать со священником. Это глубокая работа души, а она требует немало времени.

Отношение людей к религии напоминает маятник, раскачиваемый политиками: то они воинствующие атеисты, то глубоко верующие. И то и другое чаще всего свидетельствует о поверхностности личности, ее подверженности социальным оценкам. Истинная вера себя не выставляет напоказ, она чаще скрыта в глубине души.

Вряд ли человечество от религии откажется вообще. В современной Украине это видно особенно наглядно. «Я знаю многих людей, которые и современны, и перспективны, порой даже радикальны, но при этом остаются глубоко верующими, – говорит Тигипко. – И в то же время они во имя определенных принципов, скажем, меняли конфессию – то есть предпринимали шаги, которые требуют осмысленного решения. А вот я, например, в результате долгих раздумий могу сказать, что для меня такой шаг был бы чересчур радикальным. Но у каждого свой духовный путь».

И дальше: «В Украине мы пережили очень тяжелый период, когда стали переходить от одной православной церкви к нескольким. Многие люди пережили это достаточно болезненно, потому что эти разделы проходили буквально по живому. Сейчас все это, вроде бы, немного успокоилось. В последнее время все чаще говорят о том, как создать единую поместную православную церковь. Я задаю себе вопрос: а как должны на это отреагировать политики? Должны ли они быть инициаторами? И сам себе неизменно отвечаю: чем больше политики будут влезать в этот вопрос, тем больше проблем там будет возникать».