Сергей Верёвкин

Воскобойник, видимо, принял набитый вооруженными до зубов красными офицерами грузовик, прибывший с юга, откуда доносились весь день отзвуки жаркого боя, за авангард отступающих оттуда советских войск. В этих условиях ввязываться в бой на уничтожение авангарда только что народившемуся и еще немногочисленному отряду народной самообороны, необстрелянному и толком еще и не вооруженному, было чистым безумием. Поэтому локотьчане не стали атаковывать еременковских офицеров и ретировались на окраины Локотя.

Генерал Еременко сразу же связался по телефону из здания бывшего Горсовета с Брянском. И потребовал немедленно выслать для эвакуации своей собственной персоны самолет в Локоть. Через пару часов в Локоте на поле возле ипподрома приземлился ПО-2, к которому тут же и устремился храбрый и решительный генерал Еременко.

Дальнейшая судьба брошенных своим командованием на произвол судьбы офицеров штаба, составлявших ВПУ фронта, неизвестна...

После 5 октября 1941 г. и неожиданного визита в Локоть передислоцирующегося генерала Еременко со своими подчиненными у локотьчан было еще несколько тревожных дней. Когда огромная масса окруженных и прорывавшихся уже в течение нескольких дней из района Трубчевска через «проход» между Навлей и Бор- щово остатков войск 13-й армии Брянского фронта 13 и 14 октября 1941 г. достигла Локотя. Избиваемые на своем скорбном пути постоянно настигавшими и «висевшими» у них «на хвосте» немецкими подразделениями, голодные и впадающие в злобное отчаяние войска 13-й армии РККА рвались как можно быстрее на восток

Поэтому армейские колонны, обозы, остатки техники, не задерживаясь в Локоте ни на день, быстро проследовали дальше — на Дмитровск-Орловский. Через Локоть прошло в эти два дня более 5000 солдат и командиров разбитой 13-й армии Брянского фронта РККА.

Далеко им, деморализованным и обезглавленным, уйти тогда не удалось. В районе Дмитровск-Орловского прорвавшиеся было части и соединения 13-й армии были окончательно блокированы и добиты. Большая часть солдат и командиров была взята в плен. Немало солдат разбежалось по окрестным лесам, оврагам, перелескам, полям, деревням, селам, хуторам. А там кто куда. Кто продолжил свой Крестный путь на восток, к «своим». В кавычки это слово взято автором книги потому, что для работников Особых отделов армейских частей Красной Армии, находившихся восточнее линии фронта, в тылу советских войск, солдаты и командиры, выходившие из окружения, были уже не совсем «своими». И доверия к ним уже не было. Это были уже «меченые», почти враги, путь которым лежал один — в лагеря «для фильтрации». А оттуда либо к стенке, чтобы пулю аккуратно в основание затылка получить, либо в гулаговские лагеря — лагерной пылью становиться.

Либо с понижением в должности опять на фронт, в мясню, в прорывы... Чтобы смыть с себя черное и позорное клеймо «почти изменника Родины» и снова доказать, в который уже раз, что ты имеешь полное право называться советским человеком. Хотя человек, долгое время скитавшийся по вражеским тылам и прорвавшийся наконец-то с оружием в руках из окружения, не клеймо на себе несет, а звание Героя.

...Кто просто разбредался по лесам и окрестным лесным деревенькам, прибиваясь к добрым, теплым, жалеющим русским бабам. Становился «приймаком» и жировал на печке, ожидая непонятно чего. Просто наслаждаясь выпавшей передышкой, такой сладкой и сытой.

Кто пытался организовать военные действия в качестве партизан. Таких было меньшинство. Потому что, во-первых, красноармейцев из регулярных частей Красной Армии никогда методам партизанской войны не учили. А во-вторых, красноармейцев становиться партизанами партийные и политические органы никогда не призывали. И поэтому стать партизаном в сознании простого советского солдата и командира было равнозначно тому, чтобы стать дезертиром. Красноармеец, согласно действующим Уставам РККА, должен был воевать только в составе своей воинской части, а не в составе какого-то там «партизанского» отряда.

А кто выходил в конце концов к Локотю или другим селам и деревням, где уже были сформированы отряды местной самообороны или народной милиции,, а то и просто — вооруженные отряды, да и, присмотревшись, вступал в них рядовым бойцом.

...Когда Воскобойник заручился согласием немцев на увеличение своего отряда в десять раз по численности, то немцы, скорее всего, сами не ожидали, что ему удастся быстро и столь радикально увеличить ряды своего воинства, да еще без какой-либо подпитки оружием и снаряжением! Это говорит прежде всего о том, что немцы вообще плохо представляли себе, насколько ненавистной для народа русского стала уже власть «рабочих» и «крестьян». Власть «синих петлиц» и «одесского жаргона». При этом Воскобойник добился и еще одной очень важной уступки, которую пропустили, проглядели немцы: разрешения на создание подобных вооруженных отрядов во всех крупных селах и деревнях волости, без конкретного указания этих «сеч и деревень».