серия Месть: Горькая трава полынь (Книга третья)

  Я попробовал нашарить на браслете кнопку голосовой связи, но не мог сообразить, которая из. Сумел включить только запись. А ведь думал уже о том, чтобы и громкую связь вывести в экстренный режим! Даже жизнь меня ничему не учит!

  Тем временем Логану надоел потолок, консерву надоело скакать и махать конечностями.

  - Не-е... Эта фигура небожителя мне не по нутру, - попытался изобразить огорчение Куштовски, но на лице не дёрнулся ни один мускул. -- Он потёр переносицу, словно пытаясь пальцами сдвинуть неподатливые брови.

  - А чё в нём не так? - наигранно удивился связист. - Самое оно! Новенький, правильный, практически Гордость Армады!

  - А зачем он так губки надул? Мы ему что, не нравимся? Настоящие имперцы ему не по нутру?

  - Это потому, что личко у него нехорошее, - подыграл связист.- Экзотское личико.

  - От оно что... - развел руками консерв. - Ну так ведь и Имперский герб к такому не идёт, нет...

  - Может маркером герб-то соскрести, чтобы не позорил? - проявил инициативу связист.

  Куштовски развернулся всем корпусом и пошлёпал, подволакивая ноги, к столу Зверюги, где среди проекторов почему-то затесался маркер-резец для складских контейнеров.

  Квеста Дадди Сераш! Смотреть, как в руках психованного бугая с рыбьими глазами загорается ионизацией конец штыря маркер-резца было уже совсем не весело. Компрессионка - штука нежная, и на резец её, выверенные под тень, нанометры не рассчитаны.

  Я не знал, рискнёт ли консервная морда прикоснуться резцом к гербу на моей груди, но проверять не хотелось.

  - Ты ювелирно давай, пацана не порежь! - Зигу было весело, а Логан даже выехал вперед вместе с креслом и уставился на нас с видом естествоиспытателя. Тоже мне, старший по званию.

  Придурок-консерв, растопырив грабли, потянулся к гербу голубовато светившимся резцом. Он не рассчитается, если коснётся меня. Но в ЧП с компрессионкой буду виноват я, это не по Уставу - расхаживать по кораблю в лётном костюме.

  Руки у меня были сложены за спиной. Но не ноги. Я пнул консерва легонько, даже не в пол силы, а шутя, так, чтобы наверняка ничего не сломать. Вот только компрессионку не учёл, и нечаянно вышло примерно плюс семь к моему первоначальному усилию.

  Куштовски, взвыв от боли, полетел через весь кабинет, прямо в стену, в аккурат между картиной с голубыми крапинками и пейзажем на тему звёздных полей. Картины-то он не задел. Но в полёте ноги консерва выписали в воздухе какое-то экзотическое па, зацепились за столешницу, эксклюзивный стол замполича вспыхнул, заиграл радугой трубочек, а потом зашатался и... рассыпался на сотни мелких фрагментов!

  Хэд! Только этого мне и не хватало!

  Консерв, забрызганный флюоресцирующей жидкостью, подарочным мешком осел в углу.

  - Скотина, ты охренел? - связист сделался такой радостный, словно только и мечтал о погроме в кабинете Зверюги.

  Он хрюкнул и кинулся на меня дуром, в попытке... забодать, что ли?

  Отступать мне было некуда, да уже и незачем. Сияние люминесцентной жидкости померкло, стол стал похож на грязную лужу с обломками трубок, а по далтиту стены патиной проступало зеленоватое пятно, под которым тонко скулил консерв.

ГЛАВА 9

  Кинуться на меня связист успел, но и только. Поворот, инерция... и Зиг полетел прямо в безопасную в плане картин дверную мембрану... Она раскрылась ему навстречу, и... связист угодил прямо в брезгливые объятья Зверюги!

  Логан вскочил с кресла, мимикрируя из крысы в замглавтеха.

  Меня трясло.

  Нет, я понял уже, что натворил, но как было удержаться от смеха, глядя на замполича? Вздыбленная чёрная шевелюра колечками, аристократически-бледная рожа, и связист-недоросток на благородных руках!

  В бешенстве ДиРамос даже не заметил, что повторил мой маневр, отшвырнув от себя мелкого бандака в ту же часть стены, где едва начал приходить в себя Куштовски.

   - Веарен! - рёв Ганзало ДиРамоса встряхнул меня изнутри, как бармен шейкер.

  Дальше понеслось что-то непечатное. Я и годы спустя не осилил столько бранной лексики, сколько выдал тогда помятый связистом замполич.

  - Ну едрит твою налево и всех ваших матерей в бордели! - орал он. - Везде этот Веарен! У капитана - Веарен, прихожу к себе - Веарен!

  - Связист поскользнулся, господин заместитель капитана по личному... - я попытался оправдываться.

  - И Куштовски тоже поскользнулся?! - взревел замполич. - Прямо с моим столом?! А ну встать! Смирно!

   ДиРамос шагнул, наконец, в каюту, мембрана схлопнулась у него за спиной, и я сглотнул невольно: это сколько же нарядов-то будет, квэста гата...

  Два бандака встали, размазывая лужу, и вытянулись по стойке смирно.

  - Я вам всем выпишу несоответствие! - орал замполич, а глаза его так и бегали, словно под черепом работала вычислительная машина, подсчитывая ущерб. - Вы у меня рейд проведете у психотехника!

  Эта угроза окончательно вылечила меня от припадка пофигизма. Дьюп предупреждал: к психотеху мне ещё год нельзя показываться после Ориссы. Я же там как бы совсем не скотч пил. Даже страшно вспомнить, что я там пил. И с психотехниками это лучше не обсуждать. Как говорят пилоты, даже если ты ничем не болен, психотехник и это сочтёт отклонением.