серия Месть: Горькая трава полынь (Книга третья)

  А он вдруг начал рассказывать мне про императорский Дом. Про то, что бабуля нашего Вечного Императора была той ещё затейницей и на базе растений-эммиттеров вывела ягоду, позволяющую узнать отношение человека к событию, вопросу или идее. Ему достаточно было коснуться специально выращенного под конкретную задачу плода. Вот держишь в руках ягодку, а она постепенно меняет цвет. Сок, правда, морфирует в разы быстрее. Еще и красится.

  - В те времена было не редкостью встретить синих зануд или зеленых подхалимов, - медленно выталкивал слова Дьюп.

  - А чёрных? - спросил я осторожно.

  - А чёрных врагов стоило бы душить прямо на пороге.

  - А...

  - А почему сок чёрный? Потому что только бандак шлет мне красный! И ждет какого-то другого ответа!

  Я вздохнул. Странно, что про эмиттеры Дьюп начал рассказывать мне ещё до того, как Харви поляризовал контейнер, верно?

  Позже я узнал, что красный цвет ягод Баллейн означает верность, а синий - указывает на возможных союзников или покровителей.

  Получалось, что, прислав Дьюпу красные ягоды, бывший главтех 'Паруса' Дошуа Доннован предлагал ему верность и ждал, чем тот ответит. Наверное, Доннован тоже участвовал в игре, которая шла на кораблях крыла, и они случайно сошлись с Дьюпом по одну сторону баррикад.

  'Парус' вскоре восстановили, и выяснилось, что главтех был понижен в должности, но не фатально, всего лишь до первого зама. А спустя месяц я убедился, что на смуглом лице Дьюпа синий от чёрного не отличить.

  Поняли ли они тогда друг друга? Зная Дьюпа, я мог предположить, что с чёрным он играл на публику, уж больно много было у нас тогда зрителей. А Харви - тот ещё комбинатор, и вполне мог прикинуться идиотом.

  Спрашивать я не то, чтобы побоялся. Не захотел знать наверняка.

  Что-то скверное творилось перед войной на кораблях Армады. Я смотрел... и не давал себе увидеть.

  Кстати, не я один. Когда Адвентеж пошутил на рапорте по поводу 'подарочной коробки со смэшником', Вэймс тут же заткнул его. Он тоже догадывался, что со смэшниками дело нечисто, но молчал.

  Молчал и я. Хотя понимал уже, что бояться нужно не смэшников. Это несчастная деградировавшая раса. Люди гораздо разнообразнее в зомбировании друг друга. И их так легко перепутать с хищниками, пожирающими разум.

Когда я, стуча зубами от холода, вывалился из душа, Дьюпа в каюте уже не было. Смылся он абсолютно стерильно. Ни ЦУ, ни полслова на настенной экранке.

  Вообще-то Дьюп часто срывается с места в карьер, иногда даже до подъёма, но раньше хотя бы записки оставлял. Учитывая незыблемость его привычек, такое исчезновение выглядело, по меньшей мере, странным.

   Я выжал полотенцем волосы и рухнул на зачехлённую кровать. Ледяной душ время от времени практиковал напарник, и я тоже решил над собой поиздеваться. До '+4 по Дьюпу', конечно, не дошёл, но всё равно ощущение оказалось мерзостным. Зато, хотя бы ненадолго, обманывало боль в мышцах.

  Умом я понимал, что просто не готов ещё к боевым дежурствам. Не успел налетать положенное, даже как пилот второго состава. Но признаваться в этом Дьюпу, навигатору или медику я не собирался. А дежурства, как назло, уже две недели шли по полной выкладке.

  В обычном режиме мы сидим в огневом кармане 180 минут по скользящему графику. А 'условные боевые' - это шесть часов с полной навигационной нагрузкой. Дьюпу - где три, там и шесть. А у меня звенит в голове, и болит даже там, где вообще болеть не может: пятки, пальцы - словно я куст живянки, который за ночь объели зому. Кусту - что, он уже к полудню ощетинится молодыми побегами. Ещё бы нейронные связи вот так же разрастались у меня в мозгах.

  Наш 'Аист' - линейный крейсер Армады, сфероид около четырёх километров в диаметре. Под его толстой шкурой из далтита и силовых щитов перекатываются отсеки и бугрятся огневые карманы. В нём восемь ангаров только для серьёзных боевых машин - шлюпок, шаттлов, двоек. У него сотни сердец - аннигиляционных, термоядерных, термоэмболических. Но главное сердце - спираль Проката.

  По сути, Прокат и есть корабль. Представь катушку с намоткой из проволоки, насаженную на реакторную трубку? Её сердечник - это Первая палуба, витки проволоки - спираль Проката. А уже за спираль цепляются отсеки Второй и Третьей палуб. Жилые - только Первая и Вторая - этакое Внутреннее и Внешнее Кольцо в миниатюре. И тоже не очень-то пересекаются. На Первой палубе ты не встретишь техника, болтающегося без дела. Его жёлтая форма - сигнал, что он там лишний.

  Всё, что на 'Аисте' твёрдого и устойчивого - отлито из самовосстанавливающегося далтита. Это такая белёсо-сиреневая масса. Она сверхплотная, по виду напоминает камень, однако немного пружинит, а в местах, где недавно были повреждения, какое-то время сохраняются 'молодые' зелёные пятна. Далтит заращивает разрывы, словно живой. И это его свойство не всегда безопасно, потому далтитовые корабли в Армаде редкость.