Серия «Рассекреченные жизни»

Первое появление Бакатина перед руководящим составом КГБ в августе 1991 года запомнилось в деталях. Для этой встречи он надел на себя маску философствующего интеллектуала. Томная поза, выразительные жесты рук и слова… слова… слова…

«В моем воспаленном мозгу перемешались все мысли… Я силюсь привести их в порядок…» Или еще:

«У меня есть один недостаток — я излишне многословен и я, очевидно, буду вас перебивать…»

Другие начальники тоже имеют привычку перебивать подчиненных, когда им что-нибудь непонятно или когда они хотят что-то сказать по существу вопроса. Этот же просто говорил, не переставая, по поводу и без повода, и сам процесс говорения его возбуждал и вдохновлял. Слушать других ему было абсолютно не интересно.

Однажды Бакатин побывал и в Ясенево, навестил разведку. Заскочил туда, можно сказать, без предупреждения и сразу направился в дежурно-справочную службу секретариата, где, не переводя дыхания, стал выражать свое возмущение и негодование ее деятельностью!

181

— Что вы тут все делаете? Почему не читаете телеграмм? Почему их не корректируете? Ваша информация скучна, она мне ничего не дает, в ней все, как в газетах!

Поскольку начальник разведки задерживался где-то в городе, принимать Бакатина вначале пришлось мне. Едва сдерживая гнев, я пытался объяснить ему ситуацию:

— У нас в информационном управлении есть своя дежурная служба. Там дежурят информационные работники, они всю ночь читают телеграммы, правят их и готовят к рассылке по установленным адресам, а эта служба имеет совершенно другие функции: она обеспечивает порядок на наших объектах, их физическую и противопожарную защиту, отвечает на телефоны, вызывает нужных людей на работу и так далее.

— Неправильно все это! — перебил меня глава госбезопасности. — Они должны заниматься совершенно другими делами! Я не понимаю, зачем они вообще здесь сидят!

И далее в таком же духе.

Затем последовала встреча с руководящим составом разведки, во время которой Бакатин пришел к единственно верному решению: всех этих людей надо немедленно разогнать. И разогнал бы, если бы не подоспел Примаков…

Вообще, Бакатин любил представать в облике грозного и решительного реформатора, призванного навести, наконец, надлежащий порядок.

Вот отрывок из его интервью, данного в должности председателя КГБ: «Я жесткий человек. На самом деле… Я не обязательно должен спрашивать, кого и куда назначать… Я никогда не останавливался перед теми, кто устраивает демарши… Не можете — не работайте…» (Это о бывшем начальнике разведки Л.В.Шебаршине, который не захотел мириться с диктаторскими методами управления Бакатина и был уволен.)

Сравните с монологом Хлестакова: «О! Я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что, в самом деле? Я такой! Я не посмотрю ни на кого…»

Правда, похоже? С той лишь разницей, что Иван Александрович разглагольствовал после неумеренного употребления мадеры, а Вадим Викторович — в трезвом виде.

182

Ну и, наконец, характеристика, данная Хлестакову самим Николаем Васильевичем Гоголем: «Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его обрывиста, и слова вылетают из уст совершенно неожиданно».

Воистину, нет повести печальнее на свете, чем повесть о бывших председателях Комитета государственной безопасности СССР! (К Ю.В.Андропову это, понятно, не относится.)

Благодатная Сирия

Сирию я открыл для себя поздно, хотя всегда интересовался этой страной, ее историей, всем, что там происходит, и, естественно, стремился туда попасть. Формально, правда, я работал одно время в Объединенной Арабской Республике, куда входили и Египет, и Сирия, и даже имел возможность общаться с сирийскими деятелями — членами правительства ОАР. Но это, конечно, не заменяло реального знакомства со страной. В конце концов судьба оказалась великодушной, и за последние два десятка лет я четырежды побывал в Сирии.

Конечно, Сирия — это не Египет, в котором прошла значительная часть моей жизни. Есть в Египте какая-то неизъяснимая притягательность. Западают в душу шум и гомон Каира; непонятно на чем основанный, но неистребимый оптимизм простого каирца — «человека с улицы», как там выражаются; прилегающая к египетской столице пустыня, которая так успокаивает и где так легко дышится; бесподобная дельта Нила — самый густонаселенный район на нашей планете.

Египет занимает, конечно, большое место в моем сердце. Здесь подрастал мой сын, здесь родились дочери. А Сирия уютнее, чище, спокойнее, зажиточнее. Это благодатный край. В книгах о Сирии часто пишут о том, что все когда-либо приходившие завоеватели никогда не желали добровольно покинуть страну. В Сирии произрастает, кажется, все: пшеница, ячмень, кукуруза, оливковые деревья, бобовые культуры, сахарная свекла, хлопок, а также великое разнообразие овощей и фруктов.

184