Серийные убийства в странах Европы. Хроники подлинных уголовных расследований

Показания Гирибелли имели большое значение для укрепления версии Джуттари о склонности Пачиани к мистике, эзотерике и сатанизму и наличии у него помощников в охоте на людей – одно в рассказах Габриэллы логично вырастало из другого. Можно сказать, что эмоциональные рассказы проститутки наполнили голую полицейскую схему воздухом жизни и реализмом. Габриэлла во время дачи показаний имела привычку жестикулировать, вытаращивать глаза, вообще вела себя очень живо и непринуждённо. Оттого-то, возможно, самые фантастические и нелепые слухи звучали в её пересказе жизненно и реалистично. Эта дамочка, безусловно, не была дурочкой с переулочка и прекрасно сообразила, сколь выгодно ей сотрудничество с «добрыми полицейскими». Собственно о преступлениях «Флорентийского Монстра» она не сказала ни слова, и эта твёрдость в конечном итоге предопределила то, что она сохранила свободу. Ведь сболтни она лишнее – и ей не удалось бы избежать обвинения в соучастии (пусть не в виде непосредственного участия, но в форме недонесения). Но поскольку Гирибелли говорила много, однако не болтала лишнего, ей удалось закрепиться в роли свидетеля и не превратиться в обвиняемую. Полиция спрятала Гирибелли, как и Ванни, в конце 1995 г., дабы неведомые преследователи-сатанисты не смогли её убить. Правоохранительные органы всерьёз изображали беспокойство за судьбы «важных свидетелей». Правда, оставалось совершенно непонятно, почему с этими людьми страшные сатанисты-нелегалы не разделались раньше, скажем, в 1993 г. или 1994 г., во время следствия и суда над Пачиани, когда всю эту публику ещё никто не охранял? Быть может, «важные свидетели» вовсе не были «важными»? Или вообще не являлись «свидетелями»?

Тем не менее, появление двух ценных свидетелей не могло не приободрить Джуттари. ГИДЕС под его мудрым руководством двигалось в правильном направлении, и работу следовало продолжить. Так на заметке оперативников появились новые персоны – некто Джанкарло Лотти всё из той же деревни Сан-Касиано и ещё один тамошний житель по фамилии Пуччи. Имя последнего нигде никогда не упоминалось – «Пуччи» всегда был просто Пуччи – и немудрено, поскольку это был сельский дурачок, законченный алкоголик, занимавшийся мастурбацией в людных местах, за что бывал бит односельчанами неоднократно. Понятно, что такого человека никто никогда не называл по имени, у него было просто сельское «погоняло», с которым он и вошёл в историю. Впоследствии психиатры определили, что Пуччи был имбецилом, т.е. человеком не совсем лишённым разума, но страдающим явной задержкой умственного и психического развития. Ценным качеством Пуччи как свидетеля было то, что выпив бутылку красного вина, он вспоминал всё, что ему подсказывали. Человек этот никогда ни с чем не спорил. Имбецилы вообще не способны к спору, поскольку спор предполагает способность оппонента логически мыслить и выстраивать антитезы заявленному тезису. От имбецила ждать подобного не приходится, поэтому имбецил – идеальный свидетель для любого следователя, главное, чтобы такого персонажа судья во время процесса допустил к присяге.

С Джанкарло Лотти всё было не так однозначно, как с титаном мысленного труда Пуччи. Лотти тоже любил выпить, попадал с белой горячкой в больницу, но это всё же не объясняет того, что он наговорил Джуттари. Между тем, Лотти признал своё участие в четырёх эпизодах нападений на парочки влюблённых, совершённых в обществе Ванни и Пачиани. Лотти плакал и раскаивался, раскаивался и плакал, а в перерывах описывал места совершения преступлений, с высокой точностью восстанавливая детали обстановки, одежды жертв и т. п. Джанкарло оказался для Джуттари необыкновенно ценным свидетелем, и именно во многом благодаря его показаниям стал признаваться в «преступлениях» и Ванни, поначалу от всего отпиравшийся. На чём именно Джуттари подловил Джанкарло Лотти совершенно непонятно, но видимо, он отыскал в жизни этого свидетеля что-то настолько пугающее или отвратительное, что тот согласился добровольно сознаться в убийствах (и оговорить других людей), лишь бы только открытие начальника ГИДЕС не сделалось всеобщим достоянием.