Серийный убийца

девушка выходила из комнаты. Ее упругой, округлой задницы, за которую я

хватался, когда вбивал свой член в ее совершенную тугую киску.

Обычно Зверушка молчала, пока я ее трахал.

Это в некотором роде увеличивало мое либидо, а еще позволяло

получить дополнительное удовольствие от нашего секса.

Я вернул свое внимание обратно к газете и проверил состояние на

рынках. Знаю, что было довольно причудливо получать информацию из газет, тогда как я мог получить ее с моего телефона, но мне нравилось видеть

напечатанные данные больше, чем электронные.

Это связано с тем, что где-то глубоко у меня в мозге подобные вещи из

прошлого вызывают чувство уверенности, помогают не ощущать себя таким

потерянным.

Когда я был ребенком, мой отец проверял состояние рынков каждое

утро, сидя на веранде, пока прислуга наливала ему апельсиновый сок из

Флориды и ставила перед ним тарелку с омлетом из яичных белков.

Я сидел возле его колена, разговаривая, ерзая на месте и глядя на него

снизу вверх, так же как сегодня на меня смотрела Зверушка.

Постоянно нуждаясь, желая угодить ему. Желая завоевать больше его

внимания, общения, любви.

Но из-за бизнеса отец всегда вел себя как ублюдок, а мама твердила мне, что мне не следует воспринимать это на личный счет.

Однако я был всего лишь ребенком, как я мог не воспринимать это на

личный счет? Его столь неожиданная вспыльчивость ощущалась будто розга, ударяющая по моей голой нежной плоти.

Еще до детского сада я научился быть незаметным в собственном

большом одиноком доме. Я привык подкрадываться, никогда не повышать

голос, не выдавать свое присутствие, боясь вызвать гнев отца или привлечь

его излишнее внимание.

Я пролистал еще пару страниц газеты, изучил бизнес-раздел.

Заголовок одной статьи привлек мое внимание, и я внутренне застонал, прочитав его.

"Корпорация Грей расформировалась за одну ночь."

Далее шло описание, как компания, в конце концов, полностью

обанкротилась, того, что в главном офисе и по частным резиденциям

генерального директора уже шерстят кредиторы, ища все, чем можно было

бы поживиться.

К статье прилагалось фото, выглядящего крайне изнеможенно молодого

человека и женщины рядом с ним с младенцем на руках. Они стояли на

тротуаре возле жилой башни, а возле них стояли чемоданы. За их спинами

стоял кардиохирург моего отца, выглядя более чем безутешно. Человек, которому предполагалось, что я помогу, тот, кого я определенно подвел.

Я абсолютно забыл о договоренности, об этой небольшой услуге с моим

отцом, я забыл о той маленькой дерьмовой компании техников, которую

должен был спасти, дабы папа смог чрезмерно гордиться, будто суперзвезда

перед своими друзьями в загородном клубе. Я забыл о его друге хирурге со

всеми его миллионами, застрявшими в этой вышеуказанной компании

техников.

Прочитав статью, я сложил газету дважды пополам, а затем убедился, что края совпадают в одну линию. Положив ее на свою прикроватную

тумбочку, я схватил пушистую, сбитую подушку, прижал ее к лицу и заорал:

- Бляяяяяяяяяяядь!

Закончив кричать, я осознал, что выпустил немного накопившейся

внутри тревоги, потому положил подушку на место; от влажных очертаний

рта и моей слюны на ней осталось заметное мокрое пятно.

Я опустил ноги на пол с одной стороны кровати и какое-то время сидел

так абсолютно неподвижно.

Я знал, что мне придется встретиться с отцом, взглянуть ему в лицо и

вынести его гнев.

Я больше не был ребенком и не боялся его, он ничего не мог мне

сделать. Он больше не мог раздеть меня перед домиком для персонала и

избивать так, чтоб мои раны не заживали несколько дней.

Мне больше не пришлось бы спать на животе, пока девушка филиппинка

прокрадывалась в мою комнату, чтобы обработать мои гноящиеся раны.

Хотя нужно отдать ей должное, она реально хорошо заботилась о моих

увечьях, в конце концов, не осталось ни одного шрама. Я так и не узнал, что

за мазь она наносила на мои следы от ударов плетью, но средство и правда

было чудотворным.

Однако, зная, где были раны, я все еще мог прикоснуться к коже спины и

ощутить под ней небольшое уплотнение ткани.

Не думаю, что Зверушка замечала это, когда вонзала ногти мне в спину.

Я рассеяно ухватился за свой член и начал его поглаживать, думая о ней, моей маленькой дерзкой девочке, вступившейся за меня, тогда как никто не

сделал бы этого.

Я слышал, как она поет на кухне, слышал, как стучат и дребезжат

тарелки и кухонное оборудование, и почувствовал небольшой прилив каких-

то абсолютно новых чувств.

Не знаю, было ли это счастьем, но это точно было связано с моим

твердым, как скала, членом и тем, что мне необходимо было трахнуть

Зверушку.

Я встал и направился на кухню, поймал девушку сзади, задрал вверх ее

халатик и погрузился в нее раньше, чем она смогла вымолвить хоть слово.

Моя рука зажимала ей рот, приглушая крики удовольствия девушки, пока

я изливал в ее влагалище свое разочарование и тревоги. Я выпустил из себя

весь негатив до последней капли; это позволило мне забыть о той нервной

энергетике, что я ощутил, когда прочитал заголовок.

Мгновение я оставался внутри Зверушки, держа руку у нее на губах и