Серёжик (без иллюстраций)

Вот и огромный зал. Мрачный, без окон. Тусклые лампочки светят еле-еле. Серёжик проверил каждую — обыкновенные электрические лампочки. На стенах висят картины в тяжёлых ржавых рамах. На них драконы… Драконы на задних лапах, драконы лёжа и сидя, драконы, стоящие на хвосте и парящие в воздухе. Под каждым портретом подпись «Ноэль Первый», «Ноэль Второй» и так до Семнадцатого. Каждый такой страшила, что смотреть боязно. Глаза горят голодным блеском, из ушей бьют фонтаны какой-то гадости.

Фу!!!

Портрета хозяина горы, Ноэля Восемнадцатого, Серёжик не нашел.

Старинная мебель с гнутыми ножками, похожими на чьи-то лапы, была покрыта пылью. Длинные диваны вдоль стен засыпаны всяким хламом. И на полу тоже много мусора. Серёжик нагнулся. Пустые коробки, верёвки. Как будто кто-то спешно удирал, собирая вещи.

Во всех неуютных каменных комнатах то же самое. Кровати без постелей, пустые шкафы, комоды с открытыми дверцами.

— Ничего съестного! — Шуха носился взад-вперёд, заглядывая во все щёлки. — С этим самым изменением сущности во мне знаешь, какой аппетит проснулся!

Серёжик хотел достать спичечный коробок, но тут на пороге следующей комнаты увидел маленький серый платок с цветочками. Мамин! Мамин!!!

Он прижался к нему носиком и вдохнул такой родной, такой дорогой запах! Серёжик огляделся. Он стоял в комнатке, увешанной детскими рисунками. От пола до потолка! Они висели так тесно, что унылых каменных стен не было видно. Серёжик поднял голову. На потолке тоже пестрели рисунки, приклеенные скотчем.

Тут плыли облака и ползли гусеницы, бежали скороходы и подпрыгивали тиранозавры.

Особенно хорошо художнику удавались зайцы.

Повсюду валялись разноцветные карандаши и фломастеры. Под столом стоял стакан с засохшей кисточкой. И вдруг на одном из рисунков Серёжик увидел маму! Он сразу узнал её!

Одетая в праздничное платье с оборками и бантами, мама, подняв лапу с платочком, как будто собралась танцевать… Платье было так тщательно нарисовано, что ёжик сразу вспомнил, как оно пахло, и даже колючие шерстинки на ткани вспомнил! Когда-то, уткнувшись в складки этого платья, он долго ревел. Тогда, когда его не приняли в школу. Давным-давно…

Серёжик торопливо снял рисунок и положил в карман.

На полу лежала разорванная книжка. Кто-то наступил на неё сапогом, и чёрный след подошвы отпечатался на картинке с енотом-богатырём. У Серёжика тоже была такая. И тоже давным-давно…

Долго-долго бродил он по сумрачному замку, заглядывая во все шкафы и кладовки.

Давно накормил Шуху, и давно поверил, что здесь действительно никого нет.

Но уйти не мог. Подумать только: совсем недавно тут ходила мамочка, видела те же картины и те же люстры. И там, где ступает лапа Серёжика, ступала и её лапка!

Он старался коснуться каждой дверной ручки, потому что её касалась мама. Он даже обнюхивал эти ручки, и всюду ему чудился мамин запах.

Где теперь искать её? Приди он чуть раньше, не сиди у Королевы так долго, может быть, Дракон бы не успел убежать!

На глаза попался календарь. Последняя страничка была оторвана три дня назад. Он опоздал всего на три дня!!!

Почему, почему, почему Дракон удрал? Такой сильный, огромный, страшный? В железной чешуе, с когтями-саблями, умеющий выдыхать огонь и выплескивать из ушей вонючую гадость?

Неужели… испугался Серёжика?

— А вот и выход! — весело сказал Шуха. Они стояли в узкой прихожей. Тут когда-то висело большое зеркало, но сейчас осталась лишь рама с кривым застрявшим осколком. Шуха заглянул в него и отскочил.

— Ёжееды!

Серёжик посмотрел и увидел перекошенное лицо Жадди.

— Не бойся. Просто зеркало плохих воспоминаний.

Он вытащил оставшийся осколок и растоптал его.

Но Шуха успел разглядеть, что остался маленьким и взвыл.

— Ой, почему я не вырос?! — заголосил он.

— Может, потому что картонки сложил не сам?

Шуха заплакал ещё горше. Он стал весь мокрый и, когда катился, за ним тянулась влажная дорожка.

Дверь была не заперта.

На гладком каменистом уступе, открытом всем ветрам, росла тоненькая осина. Под ней валялись зеленоватые камушки с алыми прожилками, те самые — драконовы. Серёжик бросился собирать их.

— Почему я не воробей? — снова заголосил Шуха, глянув вниз. — Никогда, никогда, никогда мы отсюда не спустимся!

Стена под уступом была отвесной. Серёжик подошёл к краю площадки. Отсюда, и правда, можно было только улететь.

Но почему-то он не почувствовал ни страха, ни отчаяния. Серёжик стал казаться себе большим.

— Может, здесь есть другая дверь? — спокойно спросил он.

— Нету.

— Точно?

— Ну, я же вижу сквозь стены! — Шуха разрыдался снова. — А-а-а!!! Пропадём мы здесь! Пропадём!!!

Серёжик вспомнил про верёвки, которые валялись на полу.

— Не реви. Сплетем лестницу.

— Как? Я не умею! — Шуха уже сидел в луже собственных слёз.

— Научишься. Я у пауков забор плел. И платочек. Я даже вышивать умею, смотри.

Увидев платок с большими буквами «МАМ», Шуха хотел им вытереться.

Но Серёжик не дал. Через час они собрали все верёвки, а к вечеру привязали к осине длинную-длинную лестницу и спустились на землю.

Глава 29 Всю жизнь искать — не отыскать