Серьёзная игра

Все это, разумеется, повлекло сложные перипетии. Пришлось написать отцу, брату Эрику и Фройтигеру. Отец из своих скудных средств выслал ему двести крон — без нравоученья. Брат Эрик послал ту же сумму, прибавив к ней нравоученье, а Фройтигер дал ему взаймы пятьсот крон. Дело утряслось. Ребенка — мальчика — пристроили в семью честного ремесленника в Сундбюберге; мать, с помощью рекомендательного письма Фройтигера, поступила на новое место, выгоднее прежнего, и была довольна. Шернблум исправно, каждый месяц, платил за ребенка тридцать пять крон.

После этой истории он принял твердое решение и взял его себе за жизненное правило; правило, которому надлежало стать незыблемым и нерушимым, правило, не допускавшее исключений. Правило было такое: ни под каким видом более не соблазнять бедных девушек (возможность соблазна девушки богатой он в расчет не принимал); подчиниться неизбежному; терпеть всю грязь и мерзость скудного холостяцкого обихода, покуда не пробьет час, когда он сумеет построить свой дом и семью и отыщет ту, с кем захочет их построить.

И вот — и вот его решение и жизненное правило впервые подверглись испытанию. И он тотчас сделал «исключение», тотчас поддался соблазну. Надо, однако, сказать, что и случай с Дагмар Рандель был особенный. В этом случае он едва ли мог претендовать на лавры соблазнителя. А коль скоро она сама предложила ему свою пышную, золотистую, юную красу — тут уж он был бы, право же, идиотом, если б отказался…

Разумеется, она сперва задала обязательный вопрос: «Ты меня любишь?»

И, разумеется, он ответил: «Да, я люблю тебя». Ибо иначе ничего бы не вышло… Ах, это «люблю — не люблю»…

Он уже однажды «отдал свое сердце», как говорится. И был твердо убежден, что должно миновать семь лет, никак не меньше, покуда созреет новая любовь. Но жизнь от этого не остановилась — какое! И ведь то, что ему предлагалось теперь, был просто рай в сравненье с тем, с чем ему уже пришлось свыкнуться. И он сказал: «Да, я люблю тебя». При этом он думал — любить тебя я не могу, но могу быть верен всем правилам любовной игры, ее мимике и жестам.

Каждый Божий день она прибегала к нему, чаще всего в семь-восемь часов вечера. Он жил в меблированных комнатах на Гревтурегатан. Точно к десяти он провожал ее домой. Потом он шел к Рюдбергу или «Дю Норду» и выпивал две порции виски с содовой. Или он шел в газету. Как-то вечером он сказал Маркелю:

— Кстати, ты ошибся тогда относительно цветов фрекен Рандель. Она не собирается замуж. Ее интересует место в газете.

— Ну, это сравнительно невинно, — возразил Маркель.

* * *

Арвид Шернблум обыкновенно за весь год обменивался с отцом лишь несколькими коротенькими письмами; зато каждый сочельник он отправлял отцу подробный и обстоятельный отчет. Так было и теперь, в 1902 году. Он писал: