Серп демонов и молот ведьм

Эдик чуть встрепенулся победным петухом, поднял чуть воспаленные видением глаза и с удивлением воззрился на входящего в комиссию и шлепающего к креслу возле длинного стола этого самого оборзевателя, нахохленного пощипанным петушком, и с сухими, мутноватыми глазами. Моргатый чинно встал и, взяв пухлую папочку, как положено прошествовал к столу и аккуратно положил рядом с Черепом.

– Алексей Павлович, – нежным, что не предвещало ничего теплого, сладким ангельским голосом прожурчала Елизавета Петровна. – Вот вы, известный, как нам тут лепят жмурки, специалист отдела науки. И образования, и что? Вот ваши последние статьи, дайте анонс: «Компьютеры в сельские школы – после профилактики пьянства». Кто это будет разглядывать? «Кружками авиамоделизма – по колодцам безпризорных». Вы что, издеваетесь над нами?

– А вы кто? – нагло совершая тактическую плюху, выдавил опрашиваемый. Лизка потеряла чуждый ей дар речи.

– Это, – впервые улыбнулся, как лыбятся костяшки с черного пиратского флага, Череп. – Это наши новые сотрудницы-спонсоры, «практикантки» пока, можно сказать, ненадолго. Выбирают себе отдел по плечу. Поупражняться. Кстати, преданнейшие друзья… слова, с дошкольной скамьи. Вам бы так любить прессу, – ощерился.

Надзорный орган открыл папку дела. Замкомкадр сидел истуканом с лицом каменной бабы, Катька с презрением разглядывала вновь прибывшего перед «тройкой». Или семеркой тузов.

– Это прочитают все, кому небезразлично наше умирающее село, бегущая оттуда поросль, и те, кто любят проводить свободные часы перед компьютером. Образованные. Они тоже читатели нашей газеты.

– Вашей? Три чиновника Минобра, два Минкульта и один инсультник из Минздрава, – резко выставила Екатерина.

– Чушь! – вдруг резко подал наглый микроб под микробоскопом крупняка. А в общем, уже приговоренный. И безработный скоро дундук. Так, что даже Катька вздрогнула, чего не довелось пока окулярить мачо. – Если мы откажем газете в миссии спасать людей от оглупления масскультом, запремся в клетку тиражной гонки – кто будет нас читать через пять лет. Все разучатся складывать буквы.

– Ой как скучно, ой нудно, – словно от зубной боли, скривилась Лизка.

– Ну вы, потише! – резко высказался опрашиваемому обязанный держать совещание Череп. – Без нравоучений. А это: «Групповуха и кумовство – сладкая отрава научных синклитов». Это – не чушь?!

– Бодренько сказануто, – сладко потянулась Лизуха от групповухи. – Нужны нам такие баламутные кадры? Может послать их… к Макарьим телятам.

– Давайте не спешить срамиться, – вдруг вперся отставник-кадровик, выставляясь всевидящим оком. – Поясните, – предложил он испытуемому самоубийце.

– Разве не знаете, десятый год в Академии реформы. Старшим кадрам удобно сохранять круговые мирки псевдонаучной поруки, когда вокруг босса, может и бывшего ученого, сплетается теплый клубок из подхалимов и бездарных копировщиков, готовых за «обсосать икру с упавшего не так бутерброда» метать перед шефом бисер хоть до второго пришествия. До чего уже, впрочем, недолго.

– А умный дяденька из газетки придет к академикам и все им покажет, как и куда совать науку. Не учите нас тут! – гневно выкрикнула обычно ироничная кукла-тусовщица Екатерина. – Нашелся тут, не запылился… На пыльных тропинках…

– Почему не учить? – глупо улыбаясь, выпалил, по незнанию челюстей этого вампирозавра, опасной кукле наглец. – Вы кто тут? Вы начальники, а я подчиненный. Учить – это чужая епархия. Учите меня, я готов. Буду слушать день и ночь, впитывая ваши советы, готов переваривать до изжоги разумные поучения, трясясь в трамваях и грузовых попутках, и на пути в командировки и, наверное, обратно. Учите…

– Наглый, мне такие нравятся, училки. Еще с подлой школы, – весело крикнула Елизавета. – Хам. Это по-нашему. Ну, кажется, все ясно. Прощайте, друзья, однополчане…

– Елизавета Петровна, прошу вас, – вставил «практикантке» нанятый пока кризисный менеджер Череп. – Останемся в рамках соболезнования… сопереживания.

– Я поучу, – голосом сорвавшейся с нарезки фурии заявила Екатерина Петровна. – Тираж за пять лет гикнулся в тринадцать раз. Старая заслуженная газета, за один «брэнд» которой плачено N. лимонов, в долгах, как тухлая кокотка в рваных шелковых чулках. Чьи деньги вы жрете, Сидоров? Ежемесячные дотации владельцев – шесть нулей. Вам не стыдно, Сидоров, обедать, завтракать и, наверное, ужинать? Ведь ужинаете? И не краснеете, – со странной гримасой улыбки процедила Катька.

– Отвечайте, – сухо выдавил отставник.