Серп

В то время как большинство серпов прибывали в Капитолий по главной улице, серп Кюри и Цитра шли по боковой, чтобы не привлекать внимания публики как можно дольше. Когда же они принялись прокладывать себе дорогу сквозь толпу, зрители, узнавшие величественную фигуру серпа Кюри, зашумели и начали тянуться к ее шелковой мантии цвета лаванды. Она терпела это — а куда деваться? — но один мужчина и правда ухватился за ткань, и тогда она шлепнула его по руке.

— Осторожно, — сказала Кюри, глядя ему в глаза. — Я не люблю, когда нарушают мое личное пространство.

— Прошу прощения, Ваша честь! — сказал мужчина и попытался притронуться к ее кольцу, но Кюри отдернула руку.

— Не смейте даже помыслить об этом!

Цитра протолкалась вперед и пошла первой, чтобы расчищать наставнице дорогу.

— Наверно, лучше было взять лимузин, — сказала она. — Тогда не пришлось бы протискиваться сквозь толпу.

— Для меня это слишком сильно отдает снобизмом, — ответила Кюри.

Когда они выбрались из толпы, внезапный порыв ветра пронесся над Капитолийской лестницей, подхватил длинные серебристые волосы серпа Кюри и отбросил их назад, словно фату невесты, придавая ей почти мистический вид.

— Знала же, что надо было их заплести! — подосадовала Кюри.

Когда они с Цитрой поднимались по мраморным ступеням, кто-то из публики крикнул:

— Мы любим вас!

Серп Кюри остановилась и повернулась, но, не найдя крикнувшего, обратилась ко всем.

— За что? — требовательно спросила она. Под ее холодным острым взглядом, никто не отважился отозваться. — Я могу прекратить ваше существование в любой момент. Так с какой вам стати любить меня?

По-прежнему тишина. Однако событие привлекло внимание одного репортера и он ринулся вперед, но, к несчастью для него, сунулся слишком близко. Серп Кюри врезала по его камере с такой силой, что репортер едва ее не выронил, а самого его развернуло кругом.

— Что за манеры! — возмутилась серп.

— Да, Ваша честь. Прошу прощения, Ваша честь.

Она повернулась и пошла дальше, Цитра — за ней.

— Трудно представить, что когда-то я любила весь этот шум, — проговорила Кюри. — Сейчас я бы с удовольствием обошлась без него, если б это было возможно.

— На последнем конклаве вы так не нервничали, — заметила Цитра.

— Потому что тогда у меня не было ученицы, которой предстояло пройти испытание. Наоборот — это я испытывала чужих учеников.

Испытание, которое Цитра с блеском провалила. Но девушка не была настроена углубляться в тему.

— Вы не знаете, в чем будет состоять сегодняшний тест? — спросила Цитра, когда они вошли в вестибюль.

— Нет. Но знаю, что его будет проводить серп Сервантес, а для него главное — физическая форма. Насколько я понимаю, он заставит вас сражаться с ветряными мельницами.

Как и прежде, серпы приветствовали друг друга в ротонде, где все ожидали, когда откроются двери зала заседаний. Завтрак был сервирован на столах в центре. Его главной достопримечательностью служила высоченная пирамида из слоеных пирожных — чтобы составить ее, понадобилось, должно быть, много часов. Зато развалилась она за несколько секунд, поскольку серпы вынимали пирожные из основания, забывая о тех, что лежали наверху. Персонал пытался собрать упавшие, пока их не раздавили ногами. Серп Кюри нашла это очень забавным.

— Со стороны поставщика было опрометчиво думать, будто после серпов хоть что-то может остаться в порядке.

На глаза Цитре попалась серп-юниор Гудолл — та девушка, которую посвятили на последнем конклаве. Она поручила создание своей мантии Клоду де Глассу, одному из самых выдающихся дизайнеров одежды в мире. И совершенно напрасно, потому что модельеры старались всячески выпендриться перед публикой и ошеломить ее. В своей оранжево-синей полосатой мантии серп Гудолл больше походила на клоуна, чем на серпа.

Цитра вынуждена была отметить, что популярность Годдарда и его присных по сравнению с весенним конклавом сильно возросла. И хотя было немало серпов, которые отворачивались от них с презрением, еще большее количество толпилось вокруг этой компании с явным желанием примазаться к ней.

— Таких, кто думает, как Годдард, становится все больше и больше, — тихо сказала ученице серп Кюри. — Проползают сквозь щели, как змеи. Пролезают в наши ряды. Вытесняют лучших из нас, словно сорная трава.

Цитра подумала о Фарадее — достойном серпе, которого, скорее всего, задушили сорняки.

— Убийцы рвутся к власти, — продолжала Кюри. — И если им это удастся, для мира настанут воистину черные дни. Остается только одно: порядочные серпы должны противостоять этим попыткам. С нетерпением ожидаю дня, когда и ты присоединишься к борьбе.

— Спасибо, Ваша честь.

Цитра не боялась борьбы. Она будет бороться, если станет серпом. Чего она боялась, так это событий, которые приведут к противостоянию. О них ей даже думать не хотелось.