Сэру Филиппу, с любовью

Филипп не сказал ничего нового по сравнению с тем, что уже знала Элоиза, но то, как именно он это сказал, прозвучало, на ее взгляд, просто ужасно. И лицо Филиппа, и его голос оставались абсолютно бесстрастными. Казалось, Элоиза была для него какой-то загадкой, которую ему предстояло разгадать. Или, может быть, это ей только показалось, а была лишь деловая манера, с которой Филипп говорил о неизбежности брака. Неизбежность эту Элоиза и сама отлично осознавала, и все-таки было бы лучше, если бы Филипп не упоминал о ней вслух. По спине Элоизы пробежали мурашки.

Всю свою жизнь — по крайней мере, взрослую жизнь — Элоиза прожила, самостоятельно распоряжаясь собственной судьбой, и чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете, потому что ее родные никогда не препятствовали ей в этом. И сейчас, когда после стольких лет свободы братья вынуждали ее выйти замуж, пусть даже за человека, к которому она не испытывает никакой антипатии, Элоиза почувствовала себя глубоко несчастной.

И это состояние усугублялось тем, что она чувствовала, что во всем виновата сама. Элоиза злилась на себя, и это заставляло ее бросаться на окружающих.

— Я, со своей стороны, — мрачно произнес Филипп, — постараюсь сделать все, чтобы вы были счастливы в этом браке, Элоиза. И смею надеяться, что вы станете хорошей матерью моим детям.

Элоиза промолчала, заставив себя лишь слегка улыбнуться. При всем своем сочувствии детям Филиппа, как не хотелось ей вступать в брак только потому, что им нужна мать!

— Я приложу все усилия, — так же формально, как и Филипп, после продолжительной паузы ответила она, — чтобы оправдать ваши надежды.

— Что ж, — подытожил Филипп, — можно считать, что все решено.

“Все решено”. Элоизе хотелось плакать, кричать от бессилия, кусать губы в кровь… Все решено. Обратного пути нет. И что самое ужасное — винить в том, что все так получилось, ей некого, кроме себя самой. Кто, в конце концов, заставлял ее мчаться посреди ночи к Филиппу, не предупредив никого, в том числе и его самого, не дождавшись даже, пока Филипп пригласит для нее компаньонку? Элоиза так торопилась сама решить свою судьбу, что в этой спешке даже не подумала, что все может выйти как раз наоборот… Что ж, Энтони прав: она сама заварила эту кашу, и расхлебывать последствия придется ей. Все решено.

— Ну что ж, отлично! — выдавила она из себя.

— Вы, кажется, не рады? — забеспокоился Филипп.

— Я вполне рада.

— По вашему виду этого не скажешь.

— Уверяю вас, сэр, я рада, рада, как никогда! — взорвалась Элоиза.

Филипп что-то пробормотал себе под нос.

— Что? — переспросила Элоиза.

— Вы о чем? — сделал вид, будто не понял, он.

— Вы, кажется, что-то сказали, сэр!

— Вам почудилось.

— Уверяю вас, нет.

Филипп сердито посмотрел на нее:

— Если бы я хотел, чтобы вы услышали, я бы произнес это вслух.

— Но если вы не хотели, чтобы я слышала, зачем вообще было говорить?

— Потому что я не мог держать это в себе.

— Так что же именно вы сказали, сэр? — потребовала она.

— Может быть, не надо? — Филипп всей пятерней нервно теребил волосы.

— Надо. Если мы действительно собираемся стать мужем и женой…

— Точных своих слов я уже не помню. Что-то об отсутствии у женщин здравого смысла…

Филипп знал, что не стоило бы говорить этого вслух. Это прозвучало бы невежливо в любой ситуации, тем более сейчас. Но Элоиза вынудила его, пристав буквально с ножом к горлу.

Филипп не ожидал от Элоизы безумной радости по поводу предстоящего брака, влюбленных взглядов, нежных слов… Но быть хотя бы немного повежливее она бы уж могла постараться, в конце концов!

Да и с чего она так на него взъелась? Что они вынуждены пожениться — так это ей и без того известно… Могла бы, между прочим, и быть ему благодарна за то, что он, как истинный джентльмен, готов жениться на ней после того, как якобы опозорил — хотя его-то вины здесь вовсе нет! Другой на его месте мог бы и отказаться…

— Что ж, — ни с того ни с сего сказала вдруг Элоиза, — я рада, что этот разговор состоялся.

Филипп удивленно уставился на нее. Что, черт побери, она имеет в виду?

— Что, простите? — переспросил он.

— Я рада, — проговорила она, — что мы, наконец, все выяснили. Муж и жена, в конце концов, должны понимать друг друга!

Филипп едва сдержался, чтобы не застонать. Подобный разговор явно не мог кончиться добром.

— И, — резко добавила Элоиза, — теперь я, наконец, расстанусь с иллюзиями насчет того, что вы думаете по поводу всего женского пола.

Филиппу не хотелось идти на конфликт, но он чувствовал, что его не избежать.

— Я, кажется, ничего не говорил относительно всего женского пола!

— Вы сказали что-то об отсутствии здравого ума у женщин. По-вашему, этого недостаточно, чтобы сделать вывод?..

— Я сказал это сгоряча.

— Сгоряча-то как раз и говорят именно то, что думают! — усмехнулась она.

— Я поспешил сделать обобщение. Я не имел в виду всех женщин…

— Кого же конкретно вы имели в виду? — прищурилась Элоиза. — Уж не меня ли?

После таких слов Филипп совсем растерялся.