Серв-батальон

Игры в войну, которая внезапно обернулась реальностью, дикой, необузданной, где техногенный ад существует в действительности и права на перезагрузку уже не будет.

«Фалангер» Верхолина, сотрясая мерной поступью плиты предстартового накопителя, свернул к застывшему в центре разметочного круга «Нибелунгу».

Штурмовой носитель ждал, возвышаясь глыбой брони, в нижней части корпуса открыты аппарели индивидуальных посадочных модулей.

Все будет хорошо, Антон. – Голос действительно успокаивал, хотелось верить ему, верить своим навыкам, ощущать каждой клеточкой тела ту мощь, что полностью подчинялась изъявлениям его воли.

«Фалангер» вошел внутрь отделяемого посадочного модуля, развернулся, присел, чуть согнув ступоходы, и многочисленные фермы амортизационного каркаса начали смыкаться, закрепляя многотонную серв-машину.

Последней пришла в движение бронированная плита аппарели.

Отсекая свет и суету предстартового накопителя, она закрывалась, словно…

Неуместные аналогии, Антон.

Согласен… Только помолчи пока, ладно?

Дрожь не отпускала.

За минуты до начала высадки, вдруг приходит запоздалое, но верное понимание действительности.

Как будто открыл глаза после бурной вечеринки, и увидел иной мир, не тот скучный, радостный пятнами легкого дурманящего забытья ночных клубов, не виртуальные схватки, где так не хватает адреналина, драйва, – ведь любая компьютерная симуляция реальности неизбежно имеет тенденцию к повторяемости событий и действий, быстро проходит оглушающая новизна ощущений, и настает обычная скука.

Потому и к войне у их поколения выработалось свое ложное и легкое отношение.

Если симуляторы, в которые они гоняли по десять-двенадцать часов в сутки, забывая про еду и сон, казались увлекательной забавой, не наскучивая окончательно лишь из-за изобретательности самих «пилотов», научившихся усложнять задачи (например, договариваясь об ограничениях на тяжелые типы вооружений, или вообще, выходя на дуэль, с двумя снарядами на оба орудия), то адреналин уже не вырабатывался в ходе самых напряженных и изощренных схваток.

Высадка еще не началась, а Саймон уже по горло был сыт стрессовыми ощущениями.

Особенно остро они нахлынули когда «Нибелунг» оторвался от стартовой плиты внутреннего космодрома крейсера и начал выходить в открытый космос.

На миг пришел даже не холодок, пробежавший по внутренностям, а настоящая невесомость, затем корабль ощутимо тряхнуло и началось долгое ускорение.

Саймон закрыл глаза, пытаясь представить себя в уютной, знакомой, пропахшей потом кабинке виртуальной реальности.

Ничего подобного. Не выходило. Волнами возвращалась дрожь, смена векторов тяги при маневрировании и глухая, ритмичная россыпь вибраций от работы пусковых ракетных комплексов и батарей вакуумных орудий доносили до рассудка истинное положение дел: штурмовой носитель прорывался через планетарную оборону противника, все происходило по-настоящему, но организм реагировал на знакомые (по воздействиям костюма виртуальной реальности) ощущения совершенно иначе.

Ты один Саймон. Совершенно один. Вот сейчас через пару секунд посадочный контейнер отстрелит от штурмового носителя, и ты начнешь падать с неведомой высоты в сущую неизвестность, – прав был тот странноватый мужик на полигоне, – перезагрузок не будет, и вслед, еще острее, пронзительнее начали приходить иные мысли, которыми (Саймон был уверен) никто и никогда не задавался ранее.

Где их родители?

Почему им лгали, говоря, что они сейчас осваивают мифические колонии? Если так, то почему забыли о собственных детях, не напишут им, не скинут весточки по сети, не пришлют стереоснимка?

Правда стучалась в рассудок, будто сняли шторки с глаз или сдернули пелену тотальной пропаганды.

Они мертвы. Их сожрала война.

Теперь твой черед Саймон.

Бог ты мой, надо же – придумывали для себя сложности, выводя «Фалангеров» на «смертельную дуэль» с одним или двумя снарядами в стволе… Придурки…

«Нибелунг» вошел в плотные слои атмосферы, плавные ускорения космического маневрирования сменились тряской, орудийно-ракетные комплексы работали по незримым для Саймона целям, уже не перерываясь ни на секунду, пока батареи одной полусферы перезаряжались, огонь вели другие, и даже «закаленному» виртуалкой, повидавшему всякое сознанию Грина сейчас было трудно представить, что на самом деле твориться в зоне посадки.

Укол в шею заставил его вздрогнуть.

– Ты перевозбужден. Введен боевой метаболический препарат.

– Привет рыжеволосая… Ты почему молчала?

– Ты ни о чем меня не спрашивал.

– Но ты ведь читаешь мысли?

– Да.

Вопрос взаимного доверия… Скажет тоже мужик… А кому мне теперь доверять, как не ей?

Отстрел.

Злобные предупреждающие, огни, динамический удар, затем мгновенья невесомости в свободном падении и вдруг – жесткая перегрузка при включении собственных двигателей посадочного модуля.

Началось.

Теперь по-настоящему началось…

* * *

Борт крейсера «Апостол»

На боевом мостике крейсера в эти минуты царило не меньшее моральное напряжение, чем в мыслях бойцов ударной группы.