Сервантес

В последнем варианте мужество нумантийцев достигает невиданной высоты в массовом суициде. Причем это не является домыслами самих авторов. Древняя история знает немало подобных случаев, диктуемых воинскими кодексами и религиозными установками эпохи, — так, например, поступили в 219 году до н. э. защитники иберийского города Астаны.

Различные трактовки гибели нумантийцев легко объяснимы: первая принадлежит победителям — гордым римлянам, желавшим видеть своих врагов порабощенными и униженными, вторая — собственно «испанская», создатели которой не хотели видеть в своих предках диких «варваров», от голода поедающих друг друга.

Сервантес был знаком с трагедией Нумансии, очевидно, благодаря трудам испанских историков «Четыре первые книги всеобщей хроники Испании» (1543) Флориана де Окампо, «Древности испанских городов» (1575) Амросио де Моралеса, «Сорок книг исторического изложения хроник и всеобщей истории всех королевств Испании» (1571) Эстебана де Гарибая, в которых защитники Нумансии совершают массовое самоубийство.

Однако он не ограничился переложением исторических событий на поэтический язык. Мигель де Сервантес обогатил и развил тему, использовав при этом как народную молву, так и некоторые ключевые исторические эпизоды, воспетые в произведениях его излюбленных авторов — Вергилия и Сенеки из древних и Эрсильи и «Романсеро» из «ближней» испанской традиции. Как и в «Алжирских нравах», каждое событие, каждую судьбу он преломил, подчинив все своему, авторскому замыслу.

Основная идея пьесы вырисовывается в противопоставлении гордых и свободолюбивых защитников Нумансии осадившим ее римлянам во главе со Сципионом.

Сам римский полководец — это хитрый и трезвомыслящий солдат, который ради победы готов пойти на все, на любые действия и поступки. Того же он требует и от своего войска:

Вы, римляне, носители обильных
Должны быть и доблестей романских.
Но нет! Смотрю, вы неженок бессильных
Напоминаете — не то британских,
Не то фламандских выродков — руками
Холеными, румяными щеками.

Лень общая, что всех вас ослабляет,
С забвеньем, полным воинского дела,
Дух у врага упавший окрыляет,
Вас доводя в бессилье до предела.
Могучую скалу собой являет
Нумансия, свидетельствуя смело,
Что вы руками праздными своими
В грязь уронили римлянина имя.

Римскому военачальнику противопоставлены защитники города. Сервантес выделяет из них Теогена — государственного мужа, воина Карабино, волшебника Маркино, двух юношей Леонисьо и Марандо, влюбленного в девушку Лиру.

Леонисьо полагает, что любовь только мешает воину и советует другу отказаться от нее. Но Марандо считает по-другому и не порывает с возлюбленной. Скоро и Леонисьо понимает, что любовь пробуждает в душе человека героические чувства:

Бесстрашное ты сделал предложенье.
И из него, Марандо, стало ясно:
Кто нежно любит, тот не трус в сраженье.

В отличие от римлян, подавляющих все личное ради воинского долга, нумантийцы доблестно и героически борются с врагами потому, что защищают свои семьи, дома, родной город. Их патриотизм — это единение коллективного и личного ради сохранения жизни и свободы. Даже такое интимное чувство, как любовь, подчинено общему делу. Большая весомость коллективного начала объясняется окрепшим в Испании за время Реконкисты общинным принципом жизни.

Главное действующее лицо пьесы не отдельный индивидуум, а коллектив. В этом смысле «Нумансия» представляет собой редкий в мировой литературе пример эпической трагедии. Исследователи сравнивают ее с подобными пьесами Эсхила «Персы» и «Семеро против Фив». Для придания пьесе большей эпичности Сервантес выводит на сцену персонифицированные образы Испании — реки Дуэро, Войны, Мора, Голода, а образ Славы своим монологом завершает действо.

Пьеса заканчивается падением Нумансии и гибелью ее доблестных защитников. Великий Рим побеждает. И хотя симпатии самого автора с очевидностью на стороне мужественных нумантийцев, он, вероятно, осознавал, что историческая правота на стороне цивилизации, воплощенной в лице римлян.

«Нумансия» выдержана в классицистических канонах. К этому обязывал как характер материала, так и то, что сам Сервантес в своих ранних пьесах старался придерживаться классицистической теории единств места, времени и действия. В речи каноника в 48-й главе первой части «Дон Кихота» автор ставит свою «Нумансию» рядом с такими образцами академической драматургии, как «Изабелла», «Филида» и «Александра», о которых пишет, что «правила искусства в них тщательно соблюдены».