Сервер и дракон

Хорошо был выкован Оранен,
Хитрый твой старый отец:
Перепил Пекко,
Связал Хиттавайнена словом.

Лучше тебя старый Оранен пил,
Крепче мед забирал его,
Больше железа было в его крови,
Больше огня в животе.

Оранен видел смерть сына,
Видел, как источилось его семя,
Он просил жизни сыну,
Обошел Пекко в древней игре.

Пеллонпекко свое слово сдержал,
Свободен от слова Хиттавайнен,
Твой первенец останется тебе,
Внук Оранена будет свободен.

Вернись в мир, юный Оранен,
Пусть ветер колышет ячмень,
Ищи свою смерть и свое семя,
Ищи истинный вечер своих дней.

Оранен проснулся от тычка в бок чем-то острым. Заморгал от солнечного света.

– Perkele! – воскликнул Пенгеркоски. – Я был уверен, что ты умер! Я же слышал выстрел ночью. Даже лопату принес.

Оранен медленно сел. Казалось, что кто-то забил гвозди ему в спину и голову, а во рту стоял мерзкий привкус. Он встал, сделал несколько шагов, и его вырвало. Все болело.

– Значит, ты этого не сделал? Странная ты птица, Оранен, странная, – сказал Пенгеркоски, опираясь на лопату.

Оранен вздохнул. Он мало что помнил о прошлой ночи, но чувствовал себя чистым и пустым. Как опустевшая чаша.

– Нет. У меня семья, надо о них заботиться, – сказал он, слабо улыбаясь. – И, кажется, семья присматривает за мной.

– У тебя на кухне еще водка есть, – сказал Пенгеркоски.

Оранен покачал головой:

– Нет уж, хватит.

Они пошли к трактору Пенгеркоски. За ними тихо и сонно пел ячмень:

Пекко лежит здесь и ждет,
Пеллонпекко здесь спит,
Благослови урожай золотой и спелый,
Благослови мед густой и темный.

Не-любовь в районе Сибуя

Они ели такояки у статуи Хатико, когда Нори велела ей купить квантовый лавгети. Японский Риины был не слишком хорош, несмотря на два года изучения востоковедения и три месяца в Токио, и программа-переводчик в телефоне не сразу распознала термин, поэтому Риина несколько секунд тупо смотрела на маленькую девушку с карамельной кожей, дожевывая жареное тесто и осьминога.

– Что? – наконец выдавила она, вытирая крошки с губ.

Нори, которая сидела на краю фонтана и болтала неправдоподобно загорелыми ногами, хихикнула.

– А что, в Финляндии их нет? А как вы ищете мальчиков? А, у вас же есть сауна, точно!

– Это не… – Риина замолчала. Идею неэротической наготы в парилке до сих пор сумели понять только ее канадские друзья. – Не бери в голову. Что такое лавгети?

– Кавай! Я свой никогда не выключаю. Смотри! – Нори подняла руку. Ее телефон был встроен в платиновый браслет Cartier с выложенной драгоценными камнями кошечкой Хелло Китти, подарок ее парня Шиничи на день рождения. Риина несколько раз восхищалась браслетом, но не обращала внимания на маленькую пластиковую каплю, свисавшую с него. Капля была размером чуть больше подушечки указательного пальца, а ее розовая поверхность блестела характерным тефлоновым блеском выращенного в нановате продукта. На одной стороне виднелось серебристое сердечко.

– Их придумали, еще когда моя мама училась в школе! Так она и познакомилась с папой. Потом они вышли из моды на несколько лет, но теперь один сумасшедший отаку в Акихабаре придумал улучшенную квантовую версию. Они у всех есть!

– И как он работает?

– Это не объяснить, надо пробовать! Давай купим тебе немедленно!

Нори вскочила, взяла Риину за руку и потянула навстречу техно-ритмам района Сибуя и его сердца, торгового центра «109». Лес оранжевых волос, золотистых от загара ног и паутинных ресниц поглотил девушек. Вокруг статуи клубилась толпа: это был один из немногих четких ориентиров в районе, и туристам нравилась история пса, который продолжал ждать хозяина много лет после его смерти. Риина колебалась. Нори почему-то считала, что она воспринимает новые мемы, рождавшиеся в подростковом раю района Сибуя, так же хорошо, как и ее японские друзья, которые способны были превратить очередную задротскую игрушку в субкультуру или в моду за считаные минуты. Она начала терять чувствительность к футурошоку, но лабиринты, в которые новое в этой стране сплеталось со старым, пугали ее. Она не понимала, как справляется ее отец: вероятно, ему помогала хорошая программа по этикету / социальным протоколам. Просто невозможно было вычислить правильный вид поклона или нужное обращение к старшему или начальнику.

Не говоря уж о свидании.